понять, что она положительно неисправима.
А про себя восхищался ее простотой и естественной непринужденностью ребенка, уверенного в любви окружающих, ведь сам он любит весь мир. Когда-нибудь ей суждено стать восхитительной хозяйкой дома и играть значительную роль в обществе. Разумеется, в том случае, если до этого она не скомпрометирует себя каким-нибудь взбалмошным поступком.
В Николь поразительным образом сочетались прирожденное кокетство красивой девочки и безыскусное очарование. Когда она спускалась вниз, он заметил, что щеки ее блестят, а локоны вокруг лица еще влажные – видимо, она просто умылась и причесалась, больше желая освежиться, чем навести красоту.
Она определенно не пользовалась румянами и пудрой, иначе ее веснушки были бы не так заметны. Нет, блеск ее кожи говорил только об отменном здоровье, а губы алели от природы. Глаза ее сияли от неуемной энергии и заразительной радости жизни.
Кто-то мог найти ее утомительной, но Лукасу она казалась волнующе прекрасной и соблазнительной.
И если бы у него было чувство самосохранения, он как можно быстрее сдал бы ее на руки брату и сбежал бы от нее на край света!
– Вы все еще голодны, леди Николь? – тихо спросил он. – Или хотели бы погулять на свежем воздухе, прежде чем мы вернемся на Гросвенор-сквер? Сегодня на редкость солнечная погода.
Склонив голову набок, она задумчиво посмотрела на него, затем протянула ему руку, чтобы он помог ей подняться.
– Рискнем оставить этих двоих без нас? – спросила она шепотом, возбужденно сверкнув своими дивными фиалковыми глазами.
– Вы не хотите пригласить их?
– А вы?
Уж не прочла ли она его мысли? Однако вежливость требовала, чтобы он пригласил и другую пару.
– Леди Лидия, Флетчер! Пойдете прогуляться с нами? – спросил он, и Николь, отвернувшись от сестры, недовольно скосила на него глаза.
Лидия и Флетчер обменялись взглядами и дружно отказались, очевидно не желая прерывать какой-то интересный разговор.
– Мы можем оставить дверь открытой, – сказала Николь, приняв у Лукаса свою шляпку и положив ее на стол. – У меня наберется целая дюжина шляпок – я сама их покупала, хотя они меня ужасно раздражают. Они, конечно, очень красивые, но вообще-то в шляпке я чувствую себя как лошадь в шорах.
Лукас взглянул на свою шляпу и решительно вернул ее на столик, а затем предложил Николь руку.
– Так как мы выходим ненадолго, думаю, мы можем позволить себе некоторую вольность, не рискуя шокировать общественное мнение.
Они направились к выходу.
– Если бы я знала, что для великосветского общества так важно, надели мы с вами головные уборы или нет, я предложила бы ему заняться более серьезными проблемами.
– Вы сами намерены сообщить об этом обществу или поручите мне? Я имею в виду, до того, как оно от нас отвернется?
– А вас это волнует? – поинтересовалась Николь.
Они вышли из гостиницы, повернули налево и направились по тропинке, которая