Пришлось отступить…
Когда мы с матерью добирались из родной деревни до Ленинграда, то ехали сначала на подводе, потом в кузове грузовика, потом на тракторе, где-то шли пешком, а в город въехали, сидя в вагоне с деревянными лавками, который тащил маленький чёрный паровоз, издававший время от времени пронзительный, протяжный свист. Путешествие заняло целый день, и мы прибыли в город уже затемно. Потому у меня осталось впечатление, что мои родные края расположены очень далеко от Ленинграда.
Слушая тревожные сводки с фронтов, я ни разу не уловила каких-нибудь знакомых названий населённых пунктов. Поэтому мне представлялось, что близкие мои находятся в глубоком тылу. Только теперь, когда я изучаю автомобильную карту Ленинградской области и нахожу райцентр и центральную усадьбу колхоза, я понимаю, что наша деревенька оказалась под немцами ещё в начале сентября.
Отчего я не чувствовала опасности, грозившей родным? С одной стороны, я попала в совершенно новый мир и была слишком увлечена освоением совершенно новой жизни. С другой стороны, подозреваю, что отец и бабушка могли погибнуть ещё во время боёв или быть убиты в первые дни оккупации. Их чистые души не хотели тревожить меня, а тихо стояли где-нибудь рядом, создавая удивительное чувство безопасности и даже счастья в самом сердце охваченной бедой страны. Хорошо, если это было именно так.
А мать? Отчего я не чувствовала, что с ней происходит… что-то… что-то непоправимое… Или это случилось раньше? Или позже?.. Когда мне сказали, что она болела и что её давно уже нет?.. Когда это было?.. В те первые недели новой жизни я была спокойна… Не понимаю… Мутится сознание… Время и события путаются, расплываются… Надо сейчас восстановить в памяти то, что возможно. Всё, что возможно, надо уяснить последовательно и чётко. Позже вернусь к слепым пятнам. Потом…
Как бы то ни было, я безоговорочно верила тому, что мне говорили наставники: сказали, что всё хорошо, значит, нет причин для беспокойства.
В коротеньких перерывах между занятиями, когда на улицу не выйти, я любила постоять в одиночестве у окна, раздвинув синие гардины, любуясь бульваром и площадью и мечтая, как однажды отправлюсь гулять по городу на целый день. Самый лучший вид открывался из углового окна: там кроны деревьев не загораживали площадь, а на переднем плане во всей красе представал верхний вестибюль метро. Я каждый день мечтала о прогулке по кривым переулкам и широким площадям, и как буду стоять прямо под стеной Кремля!
В окно я много раз наблюдала, как в отдалении поднимались аэростаты. Они плавали в небе над городом, подобно сонным сомам в заводи, и можно было представить себе, будто находишься на дне гигантского водоёма, а над тобой – водяная толща. Тем более что осень вовсю вступала в права, погода всё чаще портилась, между небом и землёй повисала промозглая водяная взвесь.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив