с подругой.
Когда стемнело и заговорческие рожки луны показались из-за туч, девушки покинули корпус через окно в подсобке и устремились вперёд к свободе. Туда, где их берегла кладбищенская тишь. Сразу на холме за приютом начиналось старое кладбище. Здесь, в полуразрушенном склепе, можно было развести костёр и спрятаться от вьюги.
– Я прихватила вино для причастия! – Эстер вытащила из-под плаща бутылку паршивого кагора.
– Всегда удивляюсь, как тебе это удаётся, – улыбнулась Кейт.
Они пили вино, сидя на старых досках. И пели песни. Звонким девичьим голосам подпевала вьюга.
– Я тебе кое-что не сказала, – начала Кейт, смахивая пьяную слезу. – Пока тебя не было, многое произошло, а сейчас я беременна.
Она выпалила эти слова и разревелась. Это повергло Эстер в шок:
– Почему ты не сказала об этом сразу?
– Потому что… я сама не сразу поняла, не сразу поверила, не сразу смирилась, – сказала она, чуть-чуть успокоившись.
– Как это вообще произошло?! Ты же всё время была в приюте. От Святого Духа что ли?!
Кейт опорожнила вино одним глотком и поставила бутылку на грязный пол склепа.
– К нам приезжал Отец Александр. Я сразу что-то недоброе заподозрила в нём на этот раз. Он так пристально на меня смотрел на проповеди, что я почувствовала себя голой. Он велел мне подойти к нему на исповедь. И вот мы остались одни в исповедальне, он расспрашивал меня о плотских желаниях, он спрашивал, трогаю ли я себя, спрашивал, терзают ли меня демоны по ночам. Я врала, как могла, но он настаивал на своём, он говорил, что я грешна. Тогда он вошёл в кабинку и прижал меня к стене, он сказал, что ничего страшного, что все старшеклассницы делали с ним это и даже монашки, что им это нравилось и ничего страшного, если помолиться потом, он отпустит все мои грехи… И я бы не сказала, что это было изнасилование. Он молодой мужчина, а я даже ни разу не целовалась раньше, когда он взял меня, мне даже почти не было больно. Но я не знаю, понравилось мне или нет. Три минуты небытия, а потом жуткое чувство стыда. Мы помолились вместе, и он отпустил мне грехи.
– Ну он охренел в край! – разозлилась Эстер. – Неужто Господь запрещает контрацепцию?!
Эстер всё понимала, понимала, что жертвы порой склонны оправдывать своего насильника, склонны очернять себя. Она обняла Кейт, её маленькое тело дрожало под одеждой.
– Я что-нибудь придумаю. Я постараюсь помочь.
– Но у нас же нет денег на аборт, тем более, как скрыть это?!
– Я слышала об одной старухе, к ней бегают монашки. Она ведьма или что-то около того. Завтра постараюсь разузнать больше. Ты только не паникуй. Я продам свой золотой крестик, это единственное, на что сгодится Бог теперь.
Луна скрылась за тучами, заскрипели ветви мёртвого леса и откуда-то с моря повеяло гнилью. Эстер взглянула на небо, где сияла лишь одна зеленоватая звезда, ей вдруг вспомнилось, как старый придурок любил коверкать её имя,