себя в руки: похоже, вот оно. Монах доселе просто старался его разговорить. Надо успокоиться и не нагородить лишнего…
– Доподлинно неизвестно, святой отец, – обтекаемо ответил он.
– То есть, известно, но не доподлинно. Запишите, брат Лукка. Из каких же источников вы все же черпали сии сомнительные сведения? – двуликие глаза прищурились, а Годелот отрывисто парировал:
– Порядочному человеку не пристало считать голословные сплетни за кружкой сведениями, святой отец.
– Хорошо сказано, юноша, – кирасиру показалось, что уголки тонких губ дрогнули, – итак, вы слышали о еретических увлечениях вашего сеньора, но не придали этому значения. Запишите, брат.
Годелот снова почувствовал замешательство. Он не сказал ничего значимого, а въедливый монах, мозаикой переставив его слова, вывел из них нечто другое… И похоже, это вовсе не в его пользу. Черт…
Монах же продолжал:
– Кто был духовным пастырем дома Кампано?
– Отец Эрнесто Альбинони.
– Вы хорошо знали его?
– Да… Он был моим учителем.
– Чему вы у него обучались?
– Поначалу грамоте. А потом основам некоторых наук.
– Каких же?
– Евклидовой геометрии, истории, естествознания.
– Зачем наука наемному солдату?
– Ну… отец Альбинони говорил, что я понятлив и способен к учению. И что гибкость ума и его склонности нужно развивать.
Инквизитор неопределенно повел бровями:
– С этим трудно поспорить. Был ли у вас доступ к его библиотеке?
– Да, – Годелот запнулся, – но я нечасто ею пользовался. Большая часть книг пастора была на неизвестных мне языках.
– Обучал ли пастор других отроков в графстве?
– Не знаю, возможно.
– То есть, в замке лишь вы были отмечены его особой благосклонностью?
– Да… пожалуй.
– Уважаем ли он был в графстве?
– Весьма уважаем, святой отец. Наш пастор был настоящим слугой Господа и утешителем каждого страждущего.
– Вот как? И это вы говорите о личном духовнике того, кто занимался колдовством и алхимией?
Кирасир осекся:
– О… нет, святой отец, все не так! Оккультные науки изучал покойный граф Витторе. Пастор Альбинони появился в замке уже при младшем графе, а тот никогда… – заговорил Годелот и тут же прикусил язык, но было поздно.
– Превосходно. Вы подтверждаете, что знали о богопротивных занятиях графского дома Кампано, – монах потер сухие узкие ладони, а писарь истово заскрипел пером.
Шотландец перевел дыхание. Болтливый дурак… Нужно было постараться выкрутиться.
– Святой отец, когда погиб граф Витторе, меня еще не было на свете. Я ничего не могу утверждать и снова повторяю – все это досужие разговоры. Пастор же Альбинони был благочестив и кроток. Он единственный смог утешить графа Оттавио, скорбевшего по брату.
Доминиканец