Они ехали на поезде, в купейном, и он ощущал это приятное, монотонное качание поезда, перескакивающего с одной рельсы на другую с повторяющимся опять и опять звуком «чша! чша!», отдающимся шумом прибоя в его утомлённом мозгу.
Они ехали уже второй день, и в их купе не было четвертого пассажира, который мог бы разрушить их семейную идиллию условностью ненужных знакомств и речей. Мать, как всегда, заняла нижнюю полку и лежала там с «Работницей» и стаканом горячего, сладкого чая в гранённом стакане с оловянным, тяжелым подстаканником, совершившим в этом поезде уже переезд, равный кругосветному, но радующий еще пассажиров своим видом поездового уюта.
Дочка лежала на верхней полке с книжкой сказок – в этот раз вьетнамских, подаренных ей к рождению – она уже читала бегло, но любила слушать когда ей читали вслух. День в поезде пролетел быстро, с вечными яйцами вкрутую, крепким чаем с печеньем и горячей картошкой с местной станции на Кубани, где поезд стоял лишь пять минут. Как всегда.
Он чувствовал, что этот месяц отпуска с семьей на Черном море, на который копились деньги целый год, был важным не только для их маленькой семьи но и для страны. Он читал в газете, что в Японии каникулы были только одну неделю, а в этой далекой и опасной Америке – только две. В их же свободной, дружной стране послевоенного периода, когда на смену Сталину пришел веселый Никита, построивший для всех маленькие хрущёвки и засадившей Украину кукурузой, каникулы были месяц, и многие, очень многие ездили отдыхать к морю, как это делала и его семья.
Они уже были в Сочи, но там было шумно и слишком много народу на городском пляже. В Геленджике они не были, но мать – как он звал свою жену после рождения дочери, слышала о горах, пляжах и рыбалке в Геленджике, и они ехали именно туда.
Мать была женщиной молодой и красивой со своей перманентной завивкой, горжеткой из чернобурки зимой и блестящими, миндалевидными карими глазами русской мадонны. Она была практична и любила семью и свою доченьку. Ей в жизни везло, и она часто находила деньги то на дороге, то в других странных местах. Так, когда она вошла в купе, она сунула по привычке руку под матрас и вытащила оттуда кошелёк.
– Смотри! Кто-то забыл здесь все свои деньги! Пойду отдам проводнице!
Она вышла в коридор и открыла кошелек. Там лежало две сотенных бумажками, мелочь и какие-то бумаги. Она вытащила хрустящие денежные бумажки и положила в бюстгальтер.
– Спасибо всевышнему! Как раз будет достаточно для хорошего отдыха, подумала она про себя и пошла сдавать кошелек проворонившей его проводнице, не заметившей добычу при уборке купе.
Проводница взяла кошелек и спросила:
– А что внутри?
Не знаю, какое мое дело, – ответила мать.
Она вернулась в купе, легла на нижнюю полку и стала читать свою «Работницу».
Рано утром они подъехали к Геленджику,