С Ильей всегда так было перед серьезной битвой: сначала легкий страх, а потом боевая ярость. Надо только уметь эту ярость вызвать.
Теперь он был готов драться.
Храбр на своем берегу прыгал и махал кулаками, рыча, плюясь, выкрикивая ругательства. Из-за реки в ответ свистнули еще разок и притихли то ли выжидающе, то ли озадаченно.
Илья закашлялся. Сплюнул. Подобрал топор. Погрозил невидимому противнику кулаком. Повернулся и зашагал по дороге обратно. Он услышал достаточно. Возились-то в лесу, а свистели почти с берега, из священной рощи. Никуда Соловый не ушел, он ждал, что добыча сама придет к нему.
Дождался.
Все было совершенно ясно. Илья точно знал, как поступать дальше, какие отдавать приказания, чего опасаться, о чем не думать. А еще – поорать да посвистать от души было очень приятно. В городе себе такого не позволишь, народ пугается. Илья однажды шумнул на ярмарке потехи ради – зарекся. Ладно мужчины разбежались и попрятались, кому они нужны. Бабы потом от храбра шарахались, вот что обидно, даже самые жадные и сговорчивые. А ему как раз в поход надо было. Глупо вышло.
А хорошо нынче повеселился. И слыхать тут далеко.
Илья представил, какие ошалелые рожи будут у братьев Петровичей, когда он вернется, и захохотал.
Встали затемно, наскребли по обочинам снегу обтереться, слегка перекусили, натянули тетивы, облачились в боевое. Не спеша подъехали к Смородинке. Через реку пошли, когда совсем рассвело. Первым шагал Илья, лениво помахивая булавой, сзади и по сторонам Петровичи, оба при длинных луках с наложенными на тетиву стрелами. Челядь и Миколу оставили на другом берегу. Челядь не возражала, Миколу храбр убедил подзатыльником.
На льду валялись останки нескольких коней – обрывки шкур да кости. Никаких следов вокруг не было, казалось, объеденную животину пошвыряли с берега вниз частями.
– Границу выложили, – буркнул Илья. – Ну-ну.
Петровичи шли в кольчугах и шлемах, Илья надел лишь толстую боевую куртку, обшитую железными пластинками. «Вдруг придется бегать-прыгать, – объяснил он. – А вы стреляете лучше меня, вам и луки в руки. Если кто высунется, сразу валите его, я булавой добью».
Никто не высунулся. Троица без приключений взобралась на высокий берег, миновала еще одну россыпь конских костей и остановилась.
В старые времена Девятидубье было огорожено тыном, но уже при отце нынешнего князя тын снесли – обороняться стало не от кого, а ограда мешала разворачиваться обозам. Остались только ворота, то есть два столба с перекладиной, обозначавшие въезд на постоялый двор. Сейчас ровно посреди ворот темнело пятно на неглубоком снегу, и в нем – вмерзшая человеческая голова.
Петровичи медленно поворачивались из стороны в сторону, держа луки на изготовку. Широкие остро заточенные срезни – наконечники стрел на зверя и незащищенного врага – высматривали цель.
Илья все поигрывал булавой.
– Ты бы свистнул, а? – шепотом предложил Лука.
– Здесь никого нет.
Илья подошел