Да разве я против породниться с тобой? Ты меня неправильно понял. А война… Я вот чего опасаюсь, вдруг твоего Власа на войну закатают? А там и убить могут, не дай бог! Овдовеет моя доченька, вот чего я опасаюсь?
– Да не заморачивайся ты на сей счёт, Иван? – ухмыльнулся Лопырёв. – Мой сын на войну не пойдёт. Я уже заплатил кому надо и сколько надо. И Власа в покое оставят.
«Подсуетился, значит, скотина», – с озлоблением подумал Сафронов, а вслух, с довольной улыбкой, сказал:
– Тогда всё, считай, что мы поладили. А давно тебя такая удачная мысль посетила?
– Как пить бросил и по бабам мыкаться завязал, – с бравадой сообщил Лопырёв.
От ответа закадычного приятеля у Сафронова глаза полезли на лоб.
– Что ты сказал? Я не ослышался? – воскликнул он. – Я же к тебе только для того и пришёл, чтобы водки попить предложить.
– Всё, отпил я своё, Ивашка, – погрустнел Лопырёв. – А вот чайку давай ещё выпьем. И досуг у меня теперь другой появился. Всё, чем мы раньше с тобой занимались, я в помойку выбросил и забыл, так-то, Ваня.
Сафронов в сердцах отодвинул от себя пустую чашку и накрыл её ладонью, давая понять, что чаепитие закончилось.
– Всё, мне пора, – засобирался он. – Спасибо за чай, но я ещё пойду и водки выпью.
– А уговор наш о женитьбе детей будем считать состоявшимся, Иван Ильич? – не пытаясь его задерживать, поинтересовался Лопырёв.
– Конечно, – пообещал Сафронов. – Не сомневайся, дружище. Если твоего сына на фронт не отправят, значит, и мне беспокоиться нечего.
Сафронов вышел на улицу в отвратительном настроении. Усевшись в коляску и не обращая внимания на кучера, он грубо высказался:
– Ишь чего удумал, скотина! Своего раздолбая на моей красавице Анечке собрался женить.
В сердцах он изобразил пальцами кукиш и вытянул руку в сторону дома Лопырёва.
– Вот тебе, выкуси, Гаврюша, – прошептал он злобно. – Дочка моя никогда твоему бездельнику не достанется, хоть тресни, хоть лопни, жизнью своей клянусь.
Не слыша команды барина, сидевший на козлах кучер медленно обернулся и уставился на Сафронова.
– А ты чего таращишься, дурак? – разозлился Иван Ильич. – Мы ещё долго будем торчать у этого дома?
– Дык я слова вашего жду, барин? – пробубнил кучер. – Дык, куда ехать, прикажете?
– Да хоть куда! – в сердцах выкрикнул Сафронов. – Только подальше от этого логова.
Пожимая плечами и что-то бормоча под нос, кучер взмахнул кнутом, и… Он не успел подстегнуть им коня. К коляске подошёл крепкий высокий мужчина и удержал его за руку.
– Эй, а ну отпусти мою руку, поганец! – прикрикнул на него опешивший кучер. – Я сейчас тебя…
Сафронов глянул на мужчину и узнал его.
– Савва? Ржанухин? Чего тебе? – обратился он к хлысту. – Чего ты удерживаешь мою коляску?
– Вижу, признал, барин! – одарил его Ржанухин широчайшей улыбкой.
– Ну, признал, и что? – удивился Сафронов. – Ты с каким-то делом