слова, трясясь от ярости, – как сказано, так и будет!
– Я поеду учиться.
– Кому ты там нужен?!
– А здесь?
Не найдя что ответить, она сплюнула на пол.
– Денег не дам, – поставила ультиматум.
Глеб молча пожал плечами.
– И документы свои не получишь!!!
Развернувшись, она вылетела из комнаты со скоростью ястреба. Заперлась у себя в спальне и учинила возню с выдвиганием ящиков, хлопаньем дверец, грохотом ставнями.
У Глеба ком подступил к горлу. На что он надеялся, лось египетский?! Думал, что мать, которая долгие годы воспринимала его лишь как дармовую рабочую силу, вдруг задумается о будущем сына? Что отпустит поступать в Москву, ненавидя этот город всеми фибрами души потому, что в столицу сбежал от нее отец? Должен был понимать – без боя она не сдастся. Всю его жизнь давно распланировали, только самого его забыли спросить. И исправить ситуацию, кроме него, никто не сумеет. Надо бежать!
Что же еще делать, если он подыхает в собственном доме, ему нечем дышать? Даже если за безденежный проезд его схватят и посадят в тюрьму, это будет правильнее, чем подчиниться матери. Любая камера сейчас казалась Глебу лучшим убежищем, чем дом собственной родительницы.
Он велел себе набраться терпения и переждать. Не продолжать скандал, не вызывать у матери новых приступов ярости. Пусть перебесится и едет себе спокойно на рынок. В том, что рано или поздно мать уйдет, он не сомневался: небо может упасть на землю, а собранная клубника остаться непроданной не должна. Глеб взял с полки заветную книгу – между страниц пряталось несколько купюр, которые сумел с огромным трудом накопить. Он пересчитал потертые тысячи и расстроился: капитала хватало от силы на пару-тройку «Сникерсов». Конечно, он не собирался покупать эту дрянь – хватило бы на хлеб до Москвы!
Глеб переложил деньги в карман, и, чтобы убить время, сел на топчан с Мопассаном в руках и погрузился в чтение.
Очнулся он только в тот момент, когда за матерью захлопнулась входная дверь, а бедный Чарльз Форестье уже лежал при смерти в Каннах. Мысленно он продолжил историю, которую давно выучил наизусть: Милый друг женится на вдове Форестье, затем пойдет вверх по социальной лестнице – и все за счет женщин. Триумф Дюруа и ключевая фраза романа «Будущее принадлежит пройдохам» вызывали в нем смесь недоверия и любопытства. Наверное, Мопассан намеренно не дописал финал, чтобы читатель сам представил себе ту пропасть, в которую попадет Дюруа из-за заговоров и интриг. Рано или поздно, каким бы он ни был красавцем и дамским угодником, за чужое богатство придется платить. По крайней мере, Глебу всегда так казалось.
Он отложил книгу и подошел к зеркалу. Из затуманенной от старости глади на него смотрел невысокий крепкий юноша, а вовсе не «взрослый человек», как казалось ему с утра.
Черты лица – линии губ, подбородка – тонкие, даже изящные, нос аккуратный. Брови дугой. Глаза как у собаки: умные, добрые и печальные. Его внешность можно было бы даже назвать «смазливой», хотя сам он этого слова терпеть не мог, только вот торчащие