сейчас собой представляют, а то, может, еще перешивать придется или вообще самим из веревок вязать).
– Понял, потом заберу, – махнул я рукой и направился в сторону ротной каптерки, дверь которой была по-прежнему раскрыта, надеясь увидеть в руках у остававшегося там старшины столь вожделенные для меня предметы горной экипировки. Увы, ни Васильевича, ни обвязок в каптерке не обнаружилось.
– Васильевич! – позвал я, будучи совершенно уверен, что тот отирается где-то поблизости – на удалении одного подскока. Но мои ожидания оказались напрасными.
– Васильевич! – крикнул я уже гораздо громче, но вновь не получил никакого ответа.
– Василич! – уже со всей мощи рявкнул я, и из палатки связистов высунулась помятая физиономия Григория Воробьева – капитана, командира роты связи, моего бывшего ротного. Я же приехал сюда в должности старшины роты связи, а уже потом, когда отряд понес значительные потери среди офицерского состава, переквалифицировался на командира группы. На войне я уже не первый раз, но тогда был Афганистан. Хотя хрен редьки не слаще, война, она и есть война – что анфас, что в профиль.
– Ты чего орешь?
Похоже, у Гриши вчерашний вечер удался. Да какой уж там «похоже»… Сегодня с утра только и разговоров было, как капитан Воробьев, слегка «усугубив» на именинах лейтенанта Суслова – нашего начпрода, потом битый час гонялся с пистолетом за тем же самым именинником, грозясь отстрелить ему самое дорогое и обещая пристрелить каждого, кто помешает проведению данного мероприятия. Что он подразумевал под самым дорогим, было не совсем понятно, потому как целился куда-то вниз и стрелял все время под ноги. Пистолет у Григория в конце концов отобрали, после чего комбат приказал сопроводить его до кровати и «ПМ» больше ни под каким предлогом не давать «ни завтра, ни послезавтра, ни еще когда-либо». Жаль, что я, несмотря на выстрелы, все это время спал и шоу не видел. Говорят, было весело. Интересно, а Суслову тоже было весело или не очень?
– Василича зову. – Ответ мой выглядел донельзя глупо, но что я еще мог ответить на не менее глупый вопрос?
– Да здесь он, – кивнул мой бывший ротный в направлении собственной палатки.
– Тогда какого хрена…
Я не договорил, просто понял, что это не имеет смысла, ибо из жилища связистов на свет божий выбрался довольный донельзя (ну прямо как налакавшийся сметаны кот) старшина Косыгин. Физия его буквально светилась от счастья. В одной руке он держал нужные мне обвязки, в другой – литровую бутыль, на дне которой все еще трепыхались остатки мутноватой жидкости.
– Во, нашел! – возвестил он, радостно потрясая обеими руками.
Если признаться, я так и не понял, что именно он имел в виду – обвязки или запрятанную в тряпье, да так там и забытую, а теперь найденную бутыль самогона. Во всяком случае, мне кажется, самогону он радовался больше.
– Ты чего не отвечал? – сердито буркнул я. Хотя в душе вовсе не злился и не обижался, сердиться на Васильевича не имело смысла.
– Я