представитель лос-аламосских айтишников, который все время называл меня мистером Сноуденом. Он поблагодарил меня за сообщение о проблеме и заявил, что они только что ее устранили. Я еле удержался, чтобы не спросить: почему так поздно – как и от того, чтобы тут же потянуться к компьютеру проверить сайт.
Мама не отрывала от меня глаз. Она пыталась воспринять весь разговор, но слышала она только одну сторону. Я показал ей большой палец, а затем, чтобы лучше ее успокоить, заговорил более взрослым, серьезным и неубедительно глубоким голосом, коряво объяснив айтишнику то, что он и так знал: как я обнаружил проблему с незащищенной директорией, как доложил об этом, как не получил – вплоть до этого дня – никакого ответа. Я закончил словами: «Я искренне признателен за ваш звонок. Надеюсь, я не причинил неприятностей…»
«Нисколько», – ответил айтишник, а потом спросил, как я зарабатываю на жизнь.
«Никак, вообще-то», – пробормотал я.
Он спросил, не ищу ли я работу, и я сказал: «Во время учебного года я довольно-таки занят, но у нас есть каникулы, и летом я свободен».
Тут как будто зажглась лампочка: он понял, что разговаривает с подростком. «Хорошо, парень, – произнес он. – У тебя есть мои контакты. Обязательно позвони, когда тебе исполнится восемнадцать. А сейчас передай трубку той милой леди, с которой я начал беседу».
Я передал телефон в руки встревоженной матери, и мы вместе перешли на задымленную кухню. Ужин сгорел, но я считаю, что собеседник сказал достаточно приятных слов. Я так боялся наказания, но плачевный результат моих затей просто вышел в форточку вместе с дымом.
Неуспеваемость
Старшие классы я помню довольно смутно, потому что в основном спал, наверстывая упущенное в те бессонные ночи, что я провел за компьютером. В Арандельской средней школе учителя ничего не имели против моей привычки немного вздремнуть на уроках и не трогали меня до тех пор, пока я не начинал храпеть. Правда, не перевелось еще безжалостное, унылое меньшинство, считавшее своим долгом непременно разбудить – скрипом мела по доске или шлепком упавшего ластика – и подловить меня неожиданным вопросом: «А вы что думаете, мистер Сноуден?»
Я поднимал голову с парты, выпрямлял спину, зевал и – пока одноклассники давились бесшумным смехом – ничего не отвечал.
Если честно, мне нравились такие ситуации. В них воплощался величайший кураж старшеклассника, одно из немногих удовольствий средней школы. Мне нравилось быть захваченным врасплох: ты одуревший, расслабленный и тридцать пар глаз и ушей навострились в ожидании твоего позора, пока ты ищешь какую-нибудь зацепку на полупустой доске. Если удается быстро сообразить и дать правильный ответ, становишься легендой. Но если медлишь, можно всегда отпустить удачную шутку – шутить никогда не поздно. В худшем случае что-то бессвязно бормочешь себе под нос, и весь класс думает, что ты идиот. Всегда надо позволять людям вас недооценивать. Потому что, когда люди неправильно оценивают ваш интеллект и способности, они невольно раскрывают