высоких и крупных парней, но сюда их отбирают. Волосы русые, прямые. Лицо крупное, характерное для жительниц Псковской и Новгородской областей. Пробор посередине превращает лицо в правильный овал. Правильный ровный и красивый нос, и довольно крупные, чуть припухшие губы. Крупные голубые глаза с длинными ресницами. Очень длинные ноги и длинные тонкие пальцы на руках. Они запомнились еще тогда, когда она делала перевязки. Прикосновения были мягкими и осторожными. Боль старалась не причинять. Отмачивала присохшие повязки перекисью. Слегка округлый подбородок. Остальное скрыто х/б, и мало чего можно разглядеть. Только, что бюст довольно большой. Взгляд слегка влажный, теплый, выражение глаз доброе. Наметилась и первая проблема: жить нам негде. Рота живет в церкви. Для «девочек» занавесили несколько коек с правой стороны. Радисты заняли единственную келью. «Начальство», семь человек, живет за занавесками слева. Остальные спят на двухъярусных койках, стоящих в четыре ряда, повзводно. На входе – тумбочка дневального и несколько тумбочек для сапожных щеток и ваксы. Запах стоит соответствующий. Свадьбу мы справляли в «клубе», бывшем коровнике, куда из церкви перетащили кинопроектор. Там жена Ивана «Стакановича», вечно пьяного председателя колхоза, обратила его внимание на то обстоятельство, что спать молодым негде. Он промычал что-то несуразное, что его жена перевела на русский язык:
– Я сейчас пришлю сани, пусть ваши люди выгрузят из дома за церковью весь архив и помогут разгрузить его в кладовую клуба. Дом маленький, там наш поп жил, пока в Эстонию не сбежал. Он холостой был, поэтому не строился. Дом много лет не отапливался, придется несколько дней его протапливать, потом можно будет жить.
Я взглянул на Евгению и получил утверждающий кивок, после этого сказал, что все сделают. Старшина, который сидел недалеко и прислушивался к разговору, тут же взял Настасью Андреевну в оборот, и через некоторое время мы услышали шум разгрузки на входе в клуб. Когда еда и питье кончились, гости начали расползаться по домам, мы вышли из «клуба» и двинулись в сторону центра села. Зашли в поповский домик. Там было дымно, сильно пахло плесенью и бумажками. Внутри сидел Павлик Андреев и шурудил кочергой в печке.
– Дымит пока, товарищ капитан. Плохо разгорается, хотя трубу я дважды чистил. Так что сегодня никак!
Чуть привстав на цыпочки, к моему уху потянулась Женя:
– Максимушка, а нас могут отпустить в Ленинград сегодня? «Кукушки» бегают каждый час из Вишеры.
– Тебя отпустить нет вопроса: хоть сейчас заполню увольнительную и пропуск. Что касается меня, то надо звонить Евстигнееву.
– Позвони!
Мы зашли в расположение, и я связался с Петром Петровичем. Он хохотнул над причиной:
– Что? Охомутали? Поздравляю! Да, сутки даю! Завтра в это же время на связь!
Ротная машина отвезла нас в Малую Вишеру, оттуда ходила «кукушка» в Питер. Вначале ехали, прижатые к друг другу в тамбуре. В вагоне было тесно и очень много народа. Было не поговорить. На меня смотрели глаза влюбленной