на плечи поверх рубашек. А на помочи крепились всякие небольшие подсумки, только не под патроны, а для житейской мелочи. А что, удобно.
К радости моей, предусмотрительный лавочник торговал даже портянками из мягкого полотна в длинных рулонах, которые отрывал прямо у тебя на глазах, ловко отмеривая метром. Я уже не раз подумал о том, что с такими сапогами носки как бы и не очень будут. И не ошибся. Носок с сапогом портянке не конкурент, если мотать умеешь.
Гардероб дополнила пара рубах, куртка из грубой парусины, по форме повторяющая классическую зюйдвестку, распространенный здесь жилет с кучей карманов и две пары шортов с запа́хом в поясе и длиной ниже колена, какие мне показались незаменимыми для палубной жизни, а Вера мою догадку подтвердила. Для моряков такие и шьют – самая удобная одежда в море.
Затраты меня не поразили – лавочник взял за все восемь рублей сорок копеек, так что мои запасы оказались почти нетронутыми, а я заодно у него и переоделся. Следующий визит нанесли к галантерейщику, где я купил добротный походный несессер из толстой кожи, который тут же заполнил всяким – от зубной щетки до зубного же порошка – и прочими остро необходимыми предметами, без которых никуда. А потом мы вдвоем пошли к оружейнику, причем аж на противоположный конец площади, потому как Вера сказала, что все остальные лавки по сравнению с той не заслуживают внимания.
Лавка, к которой мы подошли, называлась «Револьверный мастер Петр и его мастерские».
– Петр с мастерскими своими в Кузнецке, но здесь настоящий его товар, – пояснила Вера. – Про это все говорят. Торгует не только своим, и от других мастерских берет товар, но только самый лучший.
Если в «Оденем и Обуем» пахло нафталином и пылью, то у оружейника стоял знакомый запах оружейного же масла. Хозяин сидел в углу, под горящей керосинкой, и возился с каким-то небольшим револьвером с вынутым барабаном. Услышав звон колокольчика над дверью, он вытащил лупу из глаза, отложил инструмент и встал из-за верстака.
– Чем могу? – спросил он, подходя к прилавку и опираясь на него ладонями.
Это был крепкий дедок годам уже к семидесяти, загорелый, лысый, со шкиперской бородой и крепкими ладонями, темными от впитавшегося масла, и, когда он заговорил, я обратил внимание на сверкнувшие во рту золотые зубы.
Я огляделся. Выбор в лавке был. На деревянных панелях прямо за спиной хозяина, на бронзовых, обтянутых кожей крючьях, чтобы не царапать товар, лежали винтовки, карабины и ружья числом не меньше сорока. Длинные винтовки, короткие карабины, винтовки с рычагом и помповые, такие же дробовики, охотничьи двустволки, вертикалки и горизонталки. Весь набор, в общем. Увидел я, кстати, точно такой же «винчестер», как тот, что у меня на плече висел, и возле него мелком было написано «45». Он здесь самым дорогим был, другие рычажные карабины от него отставали, равно как и «болты». С «болтами» понятно – конструкция у них проще, даже револьвер в производстве дороже обходится. За два червонца тут, как я вижу, можно было вполне приличную винтовку купить.