русский командир угощает. Отказываться нельзя. Даже женщинам.
– Евгений Иванович, она выпьет, не бойтесь. Я сейчас переведу…
– Не надо! Сам скажу.
И Лаврентьев действительно заговорил на английском.
Ольга аккуратно села за стол, Лаврентьев придвинул ей полную кружку портвейна. «Проверяет, что ли?» – подумала она. С той поры жуткого запоя она почти не пила спиртного. Тем не менее, она взяла кружку, а вслед за ней решилась и американка.
– Мы выпьем за честных людей, – сказал Лаврентьев.
Он протянул эмалированную кружку защитного цвета, Сидоров звонко стукнулся своей, присоединились и женщины. Лаврентьев выпил большими глотками. Ольга едва отпила, сделав вид, что пьет долго. Фывап же осушила свою кружку до дна.
– Умирать буду, последнее желание, знаете, какое? Плешивого вздернуть и на пятно его коричневое плюнуть…
– Фывап спрашивает, кого вы имеете в виду? – спросил оператор.
– Сидоров, я не люблю, когда придуриваются.
– Понял. Не буду, – с подъемом ответил он.
Лаврентьев вытащил из стола огромный тесак, короткими сильными движениями вскрыл одну за другой несколько консервных банок, отогнул крышки. Запахло тушенкой, рыбой, консервированным сыром, маслом, паштетом и прочей армейской снедью. Потом он налил вина журналистке, похвалив за правильный подход к питию, щедро плеснул себе и Сидорову… Выпили за мир и дружбу народов. Ольга опять едва пригубила. Чем все кончится, она уже знала. Тем более с журналистской братией. Представители этой древнейшей профессии пили как сапожники, не уступая даже военным.
– А теперь послушайте, что я вам скажу. – Лаврентьев снова наполнил кружки. Все умолкли. – Я был циничен и самоуверен, и думал, что все знаю, изучил и стал тонким знатоком Востока… Так я считал полгода назад. Пока не началась заваруха. И я понял, что ни черта не знаю – ни Востока, ни обычаев, ни этот чертов непредсказуемый характер здешних людей. У них своя мораль, свои законы, свои понимания о нравственности, порядочности, чести. Они живут в иных временных ощущениях. Ты, скажем, назначишь ему время встречи, он опоздает или не придет совсем. Сошлется на дела или еще на какую чертовщину. Он обманет тебя, сорвет куш и будет считать себя мудрым и правильным, добропорядочным и почтенным человеком. Если ты его обидел, он может промолчать, но не обессудь, если потом, через полгода он воткнет тебе в спину здоровенный нож… И эти же люди умеют ценить дружбу, как не умеем ценить ее мы, европейцы. Так что никогда не пытайтесь понять или спрогнозировать поступки, поведение азиата. Он может быть мудрым и великим, но даже себе не сможет сказать, как поведет завтра. На то есть воля аллаха. Непревзойденный Авиценна пил вино, что есть порок на Востоке, и посвятил вторую часть жизни, чтобы доказать всю бесполезность научных сведений, приобретенных в первой половине. Азиат непредсказуем и более живет чувством, чем мы, но тот же меркантильный расчет в его душе сильней и насыщенней в красочных ощущениях. Он любит богатство и деньги, как и мы, но не признается в этом,