грехов. «Не убий!» – завещал христианам Иисус Христос.
А грехов у Владимира – ни одному звездочету не перечесть. Еще два месяца назад он почувствовал, что похоть его умерщвлена, он уже не в состоянии овладеть самой сладострастной наложницей.
И тогда ослабевший князь повелел Колывану тайно привести к нему ведуна-знахаря, с коим поделился своим горем, и тот изрек ему заговор от бессилия:
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь! Есть святое окиян-море, на том святом окиян-море стоит остров, на том острову стоит дуб булатный, у того дуба булатного – корень булатный, сучья булатные, вершина булатная. Того дуба булатного ветром не согнет, вихрем не сломит, так бы и у раба Божия Владимира стояли семьдесят жил и едина жила… на женский лик красной девицы… что турий рог, что еловый сук, чтобы тот раб Божий Владимир стал пылок и ярок на женскую похоть, на полое место, во веки веков, аминь!
В тот же день знахарь бесследно исчез. Никто не должен ведать о половой немощи великого князя.
А через два дня Владимир Святославич, опрокинув рог фряжского[10] вина и забыв о державных делах, помчал в свою резиденцию, любимое село Берестово, в коем находился его дворец с тремя сотнями наложниц. Но как ни усердствовала его любимая похотница, великий князь потерпел неудачу. Он огрел наложницу плеткой и ушел из ложеницы в свои покои.
Великий князь был в отчаянии. Неужели его сладострастию пришел конец?! Тридцать пять лет он наслаждался женами и бесчисленными наложницами, и вот настал горестный час, когда он утратил ни с чем не сравнимое блаженство.
Напился Креститель до одури. На другой день бушевал: кто бы ему ни попадался на глаза из челяди, жестоко избивал, а затем, вконец обессиленный, рухнул на лавку, крытую медвежьими шкурами, и заснул беспокойным сном.
Очнулся, а в голове всё та же неотвязчивая мысль: «Нет! Не могу без девок. Не могу!»
Приказал позвать из своих дворовых плотника.
– Вот что, Минька. Сотвори-ка мне малое оконце в покоях. Да чтоб оконце задвигалось.
Минька пожал плечами.
– Так дверь есть, великий князь.
– Оконце, дурья башка! И чтоб борзо сделал!
«Чудит наш князюшка», – подумал плотник и побежал за сручьем.
Когда оконце было вырублено, задвинуто и прикрыто парчовой занавесью, довольный Владимир Святославич пошел в людскую и молвил:
– Нерадивы стали. Эк, рожи без дела отъели. Накажу нещадно!
Холопы упали на колени.
– Не ведаем, чем и прогневали тебя, батюшка великий князь.
– От изделья отлыниваете, лежебоки. Будет вам особая поруха.
Владимир Святославич отобрал с десяток самых крепких холопов и повел их сенями к одной из многочисленных комнат дворца, в коей располагались семь наложниц. У дверей остановился и отдал приказ:
– Девки мои зело провинились. Ступайте к ним, сорвите одежки и силуйте.
Холопы оторопели. Вот приказ так приказ!
– Ступайте. Дверь я закрою на засов, дабы ни одна девка не выскочила.
Отдав повеление, Креститель