по проекту Константина Тона. Огромным кажется тот храм, а места занимает в полторы тысячи квадратных саженей и вмещает семь с лишним тысяч прихожан. Заходят они в храм, крестятся, слушают музыку церковного композитора Костальского, голоса Шаляпина и Розова[25].
Если на север от Лубянки пойти, то выйдешь на Сретенку, где виднеется Сухаревская башня, бывшая когда-то прибежищем русского Фауста и «птенца гнезда Петрова» – чародея и чернокнижника Якова Брюса. Тут не место для дворянских особняков или богатых магазинов, тут царство мелких лавочников и купцов. Из-за большой доходности земли по всей улице дома расположились так плотно друг к другу. И сколько по Сретенке ни иди, а ворот не увидишь. Хочешь въехать во двор – проезжай с соседней улицы.
По соседству со Сретенкой стоит Трубная площадь, она же Труба. Там Птичий рынок. Дальше здание ресторана и гостиница «Эрмитаж». Между Цветным бульваром и Трубной улицей возвышается трехэтажный дом Внукова. Это сейчас в доме магазин, а в прежние времена на первом этаже гудел, шумел, пьянствовал разбойный трактир «Крым». Дурную славу имел тот притон, только фартовые ребята и рисковали соваться в его подвалы «Ад» и «Преисподняя»[26]. И хотя давно уже нет «Крыма», житель московский помнит былое и спешит прочь от этого места. Спешит и попадает в Охотный Ряд, где находится чугунная часовня святого Александра Невского. Дорога эта часовня для героев отгремевшей уже русско-турецкой войны. Приходят они сюда, вспоминают павших товарищей и не знают, что восемь лет еще часовня стоять будет и глаз радовать, а затем конец ей настанет[27].
А еще охотнорядные места славятся своим изобилием, хлебосольством и сытностью. А вот если не понравишься местным молодцам, тогда не взыщи. Вскочат, заорут: «Бей жида, бей очкарика!» – беги тогда от этих погромщиков и реакционеров что есть мочи.
Бежишь, а перед глазами мелькает Большая Никитская, где Московский университет, Консерватория, Зоологический музей…
И повсюду вместе с тобой бежит, несется толпа московского люда – эта живая река, поток, масса, подчиненная ритмам города. Все такие разные и непохожие друг на друга. Суровые дворники с метлами и бравые городовые в начищенных до блеска сапогах, услужливые мелкие торговцы и солидные купцы, бесцветные служащие в вицмундирах и нарядные офицеры с гвардейскими погонами, простецкие мещане в поношенных пиджаках не первой свежести и надутые буржуа в дорогих костюмах, сшитых на заказ по последнему писку моды. Совсем иной люд обитает на Пресне. Там бойкие и хитрые лоточники с Тишинки о чем-то весело переговариваются с шумными и веселыми цыганами. Еще дальше заводские районы первой Пресненской части. Там уже опасно. Там Трехгорка и рабочий поселок, где царят грязный мат, нищета. Там местная шпана и урки сходятся в жестоких уличных побоищах, а нож и свинчатка дело обычное. Там живут «по понятиям», и даже полиция предпочитает бывать лишь по крайней надобности.
Есть, правда, среди московского люда