подмышках, сухих губах профессора, которые тот подпирал костяшкой среднего пальца. В мухе, сидящей на подоконнике у окна, в расположении бликов солнечного света на досках пола; чьем-то голосе за дверью, новом кроссовке, с утра натершем большой палец ноги.
Шон сдал.
Сдал так, что ему готовы были аплодировать свои же. Альберт ставил свою заковыристую роспись в зачетке со столь гордым видом, будто лично клонировал и вырастил умного Шона в пробирке собственными руками.
«Молодец!» – грел взгляд. Теперь не орлиный, а по-дедушкиному добрый за внука. «Так держать!»
И за эти моменты я люблю свою «профессию».
Когда Шон встал, развернулся и зашагал к проходу вдоль рядов, он чувствовал себя победителем. Властелином мира, его полноправным управляющим, едва ли не Создателем. Сияющей рок-звездой, любимчиком Вселенной, сыном Бога Богов.
И я вместе с ним. В этот момент я пропитывалась его «везучестью», обожанием самого себя, полнейшим восторгом от момента. Мы приходим жить за ощущениями и забываем их «ощущать». Позволять себе это делать. А я не забывала. Если бы меня можно было бы представить шариком, то сейчас я надулась бы от счастья до предела. Своего? Чужого? Не бывает разделения, бывает просто счастье.
И на радостях я помогла Шону преодолеть страх и подмигнуть-таки блондинке, которая тут же зарделась нежным румянцем.
Все, Шон был счастлив. То был его день. И мне даже жаль было его покидать на крыльце университета.
Но то была его жизнь, а мне пора возвращаться.
Однако он же – Шон Макконелли, паренек, полюбившийся мне своей незамысловатой простотой и незамусоренностью, – спустя сорок минут стоял перед дверьми агентства «Счастливая Судьба». И протягивал мне в качестве презента плетеную корзинку, доверху наполненную шоколадом и чаем.
– Это вам!
Он до сих пор светился. И так странно было смотреть на него снаружи, побывав у него в голове.
– Спасибо!
Конечно, он еще несколько дней назад заплатил мне пятьсот баксов (с каждого клиента я беру ровно столько, сколько он без особенного сожаления может себе позволить), но его радость требовала выхода наружу, я понимала. И это было приятно.
– Без вас бы я не справился. Я всего этого даже не помнил.
– Помнил, – я улыбнулась, – просто забыл, куда внутри собственной головы нужно смотреть.
– Я знаю, что не вспомнил бы.
На его щеке замечательная ямочка – озорная, сексуальная. Думаю, сегодня к ней прикоснутся пальцы Лии, которая уже приглашена на вечеринку. О, взбалмошная молодость, о бурление гормонов и чувств, как это прекрасно!
– Удачи тебе! Приходи, если что.
Он сбежал с моего крыльца легко и резво. А мне до сих пор помнилась гибкость и крепость его мышц изнутри.
Жизнь великолепна! А уж если с ароматным чаем и шоколадом…
(Skysurfer – Impressions)
Вечер.
Октябрьский ветер безжалостно рвал желтые листья с верхушек деревьев; похолодало.