здесь?
– Не спрашивай меня. Возможно, уже смылся. Разве только оплату он еще не получил. Я не удивлюсь, если он сейчас дуется в своем сарае с инструментами.
– Надеюсь, на меня его эмбарго не распространится.
– О боже, нет, конечно! – воскликнула миссис Фостер не без ехидства. – Ты же его обожаемая мисс Престон. В затуманенных глазах Макбрайда ты, дорогая, не можешь сделать ничего неправильного.
– Хотелось бы тебе верить. И что ты теперь собираешься делать, Сиб? Давать объявление? Или пойдешь с повинной?
– Ни за что! Никогда в жизни! О, миссис Блэк! – воскликнула миссис Фостер с медоточивой сердечностью. – Как хорошо, что вы пришли. Где хотите сесть? Вон там вам будет удобно? Отлично. А кто у нее умер? – пробормотала она, когда миссис Блэк удалилась. – По какому поводу мы выражали ей сочувствие?
– Муж.
– А, ну тогда все в порядке. Я не перестаралась.
– Брат приехал побыть с ней.
– Но он, конечно, не садовник, я полагаю.
Верити поставила чайник и уставилась на нее.
– Ты не поверишь, – сказала она, – но мне кажется, я слышала, как кто-то – миссис Джим, что ли, – говорила, что он как раз садовник. Да, я уверена. Садовник.
– Вот это да! Интересно, насколько хороший. Господи, какой это будет удар по самолюбию Макбрайда. Как ты думаешь, уместно ли сейчас взяться за миссис Блэк? Просто чтобы выяснить.
– Ну…
– Дорогая, ты меня знаешь. Я буду сама тактичность.
– Не сомневаюсь, – сказала Верити.
Она проводила взглядом миссис Фостер, решительно пробивавшуюся сквозь толпу. Столовая была слишком просторной, чтобы хоть что-то из ее слов можно было услышать, но Верити без труда догадалась, что миссис Фостер осы́пала комплиментами викария – весьма симпатичного мужчину – и перекинулась добродушными шутками с односельчанами. Затем она стала пробираться к миссис Блэк, которая скорбно сидела на стуле в дальнем конце комнаты. Пухлые кисти миссис Фостер безвольно свисали с запястий, а прическа из розовых волос колыхалась туда-сюда.
Верити увлеченно следила за встречей и последовательной сменой выражения лиц: глубочайшее сострадание, расширенные от удивления фарфорово-голубые глаза, сочувственное покачивание головой, и наконец обе дамы удалились из столовой, несомненно отправившись в будуар Сибил. А вот теперь, подумала Верити, она возьмется за дело всерьез.
Внезапно она почувствовала, что за ней самой наблюдают.
Миссис Джим Джоббин смотрела на нее с таким оживленно-приветливым выражением лица, что Верити захотелось ей подмигнуть. Ей вдруг пришло в голову, что из всей присутствовавшей компании сельчан – местной знати, обывателей, торговцев, – живущей в соответствии с вековыми классовыми традициями, – именно миссис Джим вызывала у нее наибольшее и подлинное уважение.
Налив себе чашку чаю, Верити, поскольку именно этого от нее и ждали, начала расхаживать по столовой, присоединяясь то к одному, то к другому разговору. По натуре она была женщиной застенчивой, но работа