глухой стук – отец отодвинул тяжелые засовы, установку которых оплатили Крис и Карла. Наконец, дверь распахнулась – в проеме стоял отец, держа в правой руке бильярдный кий.
– Карла, что ты здесь делаешь среди ночи? – он перешел на норвежский. – И где Крис? Ты ведь не одна приехала? Боже мой, Карла.
– Привет, пап, – выдавила она.
Он провел ее внутрь, захлопнул дверь и задвинул засов. Только после этого он ослабил хватку на кие, опустив свое импровизированное оружие в подставку для зонтов у входа, и раскинул руки, чтобы обнять дочь.
– Рад видеть тебя, Карла. Даже в половине первого ночи, но что, черт возьми, стряслось? Только не говори, – он кивнул, когда по щекам Карлы потекли до этого момента еле сдерживаемые слезы, и она задрожала. – Очередная ссора? Он внизу?
Она покачала головой, уткнувшись ему в плечо.
– Вот и хорошо. Не придется вести себя дипломатично. – Эрик Нюквист сделал шаг назад и взял дочь за подбородок. – Почему бы тебе не присесть и не выпить со мной чашечку кофе с виски. Поперемываем ему косточки за его спиной.
Карла подавилась смешком. Отец ответил ей мягкой улыбкой.
– Уже лучше, – сказал он.
Они сели возле старинного электрического камина в обветшалой гостиной, сжимая в ладонях дымящиеся кружки с дешевым кофе и дешевым виски. Эрик смотрел на красноватый свет нагревательного элемента, пока дочь рассказывала. Теперь она держала себя в руках и не плакала, голос стал твердым – она аналитически просеивала события: сперва последних часов, затем последних недель и, наконец, последних лет.
– Просто раньше мы так часто не ссорились, я уверена, – сказала она. – Разве нет? Ты должен помнить.
– Ну, прежде ты ни разу не отправлялась в кордонные зоны среди ночи одна лишь из-за того, что вы поссорились, – признался Эрик. – По крайней мере, это первый раз. Но если быть честным? Мне кажется, вы с Крисом ругаетесь с тех пор, как ты узнала его получше. И точно на протяжении всей вашей супружеской жизни. Не могу сказать, чаще вы теперь скандалите или нет, суть не в этом.
Карла удивленно взглянула на отца:
– Не в этом?
– Конечно. Карла, брак – искусственное состояние. Его создал патриархат, чтобы отцы знали своих детей. Так было на протяжении тысячелетий, но это не значит, что такое положение вещей правильное. Люди не созданы, чтобы так жить.
– Думаю, я где-то об этом читала, отец.
– Сам факт, что это написала твоя мать, – сурово сказал Эрик, – не дискредитирует довод. Мы, родовые и племенные, не годимся для супружества.
– Да-да. Давай-ка проверим, помню ли я, что дальше. Главная общественная ячейка у людей – матриархальное племя: в его центре находится группа женщин, которая растит детей и обеспечивает преемственность знаний, а вокруг нее действует защитный внешний круг из самцов-воинов. Что еще? Ах да, дети принадлежат всему племени, воспроизводство потомства понятно лишь женщинам и…
– Суть в том, что эксклюзивное