загнана была женою старшего сына в запечный закуток – там у нее была кровать и вешалка для одежды. Будучи женщиной кроткой и привыкшей к неласковому обращению и даже битью еще в пору жизни мужа-изверга, она ни на сына, ни на невестку не жаловалась и изо всех сил помогала им воспитывать ребятишек и вести хозяйство. Но на приглашение кузины «погостить в городе» откликнулась сразу.
В Купцово Глафире Степановне выделена была отдельная комната с видом на реку, и она взбодрилась, расправила плечи и впервые за много лет почувствовала себя человеком. Сложа руки, она не сидела – вязала тряпичные коврики, выращивала зелень на грядках, пекла пироги. Домой обычно уезжала она в августе – помочь своим управиться с огородом, накрутить банок с огурцами да помидорами, наварить варенья, насолить капусты да грибов, – а зимовать возвращалась в город.
– На-ко, на-ко, народу-то сколько понаехало, – хлопочет бабушка Глафира, пока они выгружаются из машины Андрея. – Знатьё бы дак поболе пирогов напекла.
Стол накрыт в саду, рядом с вишнями и сиренью. На белоснежной скатерти – фарфоровая посуда и серебряные приборы. Восхитительное проникновение не в прошлый даже, а в позапрошлый век.
Алина Генриховна меняет-таки шляпку на более практичную панаму, но парадно-выходной костюм оставляет, за что и получает от Глафиры Степановны нагоняй.
– Уронишь крошку масляную с пирога или вареньем капнешь, не отстираешь потом. Перед кем тут рядиться-то? Все свои.
Савицкая удивляется:
– Чего же мне перед молодежью – старым халатом трясти? Так испугаются, разбегутся сразу и пирогов твоих не попробуют.
Эмилия Генриховна участия в разговоре не принимает – сидит за столом с книжкой в руках.
– Глафира Степановна, а как это у вас такие пирожки вкусные получаются? – восхищается Настя, отправляя в рот очередной кусок румяной шанежки.
Старушка краснеет от похвалы.
– Ничего в этом деле хитрого нет. Хочешь, так и тебя, голубушка, научу! Сама печь будешь!
Шмыгунь руками машет:
– Что вы! У меня никогда так не получится. Да и нельзя мне мучное есть! Это на фигуре плохо сказывается. После каждого пирожка нужно в спортзал идти, на тренажерах заниматься.
Глафира Степановна оглядывает стройную и по-спортивному подтянутую фигуру Насти.
– Дурью маешься, девка. Вешалки-то, поди, никому не нравятся. У жонки фигура должна быть, чтобы мужику за что подержаться было. Ты ж не моделя какая из телевизора.
Настя хохочет-заливается.
– Классно у вас тут! Хоть каждые выходные приезжай. Я уже и папочку просила, чтобы он нам дачку построил, как у вас. Такую же, с колоннами. И непременно в сосновом бору. А он сказал – такой шедевр повторить невозможно. Сказал – легче мне замуж за Андрея выйти.
И косится на Лиду – не обидится ли? Но у той только едва заметно подрагивают уголки тонких губ – к чужим глупостям Павлова пытается относиться снисходительно. И уж