а смех звучал переливами серебряных колокольчиков.
– Ну и что! – закричал гном, и его бороденка воинственно встопорщилась. – Мама говорила, что себя нужно беречь для той, единственной! А Мила видела меня без штанов, когда между нами нет не то что уз брака, но даже хоть каких-то отношений! Мое целомудрие поругано! Что я теперь скажу своей единственной?!
– Когда ты найдешь ее, я уверена, что она поймет, – попробовала я успокоить Персиваля, но тот был безутешен:
– Моя личная жизнь закончена!
– Не успев начаться, – любезно уточнил Даезаэль.
– Я же всего-навсего тебя исцеляла! Тем более ты был в нижнем белье. И я не касалась твоих интимных мест, – пыталась я спасти положение.
– А-ха-ха-ха! О-хо-хо-хо! – Целитель то прибавлял, то убавлял издевки в своем голосе, отчего это звучало неимоверно раздражающе.
– И я никому никогда об этом не расскажу, – обещала я. – Тем более твоей маме или твоей единственной, если я буду ее знать.
– Я подумаю об этом, – всхлипнул гном.
– Пойдем уже, – попросила я. – Нас ведь ждут.
– Я не могу подняться, – после нескольких попыток встать честно признался гном. – У меня ноги дрожат. Не могу, и все.
Он лег лицом в пыль и затих.
– Вставай, Персиваль. – Я попыталась поднять его тяжелое тело, но куда мне тягаться силой с троллем! – Мы все устали, но ведь немного осталось. Даезаэль! Сделай же что-нибудь!
– Убери слезу из голоса, – равнодушно посоветовал сидящий на обочине эльф. – Я тоже устал. И у меня нет лишних магических сил, чтобы ими вот так разбрасываться.
– Ладно, если мы немного отдохнем, никому вреда не будет, – решила я.
Удивительное дело, но чем дольше мы отдыхали, тем меньше желания было вставать и идти дальше.
– Давайте я вам спою песню, – предложил эльф, обглодавший все ветки с ближайшего куста.
Мы с гномом подозрительно переглянулись. С чего это вдруг наш вечно мрачный напарник решил порадовать нас песней?
– Весна вокруг, вы посмотрите, как чудесно, – совершенно по-эльфийски сказал Даезаэль. – Я спою вам старинную песенку. Потому что не почтить песней такую прекрасную весну просто преступление.
Мы согласно кивнули. Кто знает, возможно, радостная эльфийская песня нас взбодрит и придаст сил. Однажды я слышала, как поет настоящий эльф-менестрель. Это было незабываемым впечатлением. Моя душа как будто возносилась к небесам и парила там в волнах счастья.
Даезаэль закрыл глаза, подставил свое лицо лучам солнца и запел. Наверное, он прославлял весну. Но мы этого понять не могли, потому что песня была неимоверно, просто потрясающе унылой. Каждый куплет, произносимый рыдающим голосом, заканчивался таким припевом, словно голодная хромая дворняжка подвывала на луну.
Через три куплета гном не выдержал.
– Я думал, что эльфы любят весну, – сказал он, вклиниваясь между рыданиями, стонами и подвываниями. – Но я ошибался. Так любить весну еще надо уметь.
Исцеленный