том виде, в котором оно им досталось. А что может быть важнее почтения к предкам? Алира сама была частью семейной истории и подобное отношение считала честью, а не бременем. Ее мир включал в себя не только то, что происходит сейчас, но и то, что происходило до ее рождения, она привыкла принимать самостоятельные решения и никогда не жаловалась. Тем не менее ей и в голову не могло прийти, что придется покинуть родной дом и землю навсегда. Как здесь не расстраиваться?
Годы ее пощадили. Она упорно двигалась вперед, справлялась со всеми проблемами… но этого было мало. Бремя ответственности за огромное поместье потихоньку начала затмевать гордость, и жизнь женщины постепенно превратилась в битву с главным врагом – временем. Оно напоминало о себе в истрепанных кабелях и старых свинцовых трубах, пронизывающих стены, иссушало дерево и балки, раскалывало плитку и змеилось трещинами по стенам и штукатурке на потолке, давая приют термитам, превращало в пыль гипс, покрывало патиной решетки и заборы, заполоняло сорняками дорожки и лишало землю привлекательности. И эту битву люди обречены были проиграть…
От холода у Алиры онемели суставы. Женщина бросила взгляд на особняк, господствовавший на холме примерно в полукилометре, и тревога усилилась: вид внушительного здания пробуждал сильные чувства. Все ее воспоминания были связаны с этим местом. Прежде чем покинуть этот мир, ей предстояло заклеймить себя позором продажи наследия предков. Другим это могло показаться смешным, но для нее это была трагедия. Этот особняк служил ее семье веками, он рос, приспосабливался, выживал, выстоял в политических и социальных неурядицах. Это был не просто дом. История жила здесь в каждом уголке, мебели, картине, в каждом клочке земли, где выращивали будущий урожай, чтобы потом заполнить склады и подвалы ароматами и вкусами, в каждом камне стойл, хлевов и птичников, в каждой капле крови и пота, слезах и улыбках тех, с кем ее соединяли родственные узы.
Плакать хотелось от мысли, что бы сталось с ней и ее семьей, если бы один человек не ворвался в их жизнь несколько лет назад. И этого человека она ненавидела всеми фибрами души за то, что он явился уничтожить все, что было для нее важно. В детстве не принято было говорить о мертвых камнях Алкиларе: камень был жив, он был бессмертен. Люди, животные и растения умирали, а камни даже не старились.
«В детстве… – подумала Алира, не замечая катящихся по щекам слез, стекающих за воротник толстого анорака. – Никто не замечает трещин, сорняков, гнили, развалин, голых камней. А грусть обычно проходит – это еще не приговор…»
Это случилось потом. Женщина хорошо помнила вечер, когда пришла смерть, – помнила до сих пор, несмотря на прошедшие годы. Как она могла забыть? События тех дней сказались на всей ее дальнейшей жизни…
Ей как раз исполнилось девять в далекие семидесятые. Была осень, когда пейзаж ежегодно раскрашивался всеми оттенками красного. Уже стемнело, и младший братик спал в своей комнате. После ужина