том, как попал в размер, я пока не вспоминаю – краснею от одной мысли, что видел меня обнаженной, но вкус… Генри меня не знает, но попал в точку. Так приятно было найти в незнакомом человеке что-то близкое, не вычурное и помпезное, как у многих богачей, а родное и теплое.
В руках мну перчатки и небесно-голубой берет. Генри окидывает меня беглым взглядом, замечает, как я любовно прижимаю к себе папку и отходит к двери.
– Просто позвони мне, когда решишь, а не решишь – не звони никогда, – говорит он сухо, не поворачиваясь, а меня в холод бросает. Почему я так волнуюсь рядом с ним и так боюсь его огорчить? Потерять. Разочаровать.
– Я не знаю твоего номера, – почти шепотом, глотая странный трепет и сдерживая колотун под ребрами, выдавливаю слова.
Генри немного оборачивается, и я любуюсь его очерченным профилем.
– В папке все есть. Только… – ждет, когда я подойду ближе. Молчит, и я понимаю без слов.
– Никто об этом не узнает, – хочу глаза его увидеть, но он не смотрит. Избегает зрительного контакта, а правая рука непроизвольно сжимается в кулак. Разжимается и снова смыкается.
Несколько долгих секунд он стоит неподвижно, мнется, будто хочет еще что-то сказать, а затем поворачивается и нависает надо мной высоким ростом. Мягко и невесомо ведет большим пальцем по подбородку, замирает возле губ.
– Я буду ждать. Сколько понадобится.
Глава 16. Генри
В машине Валерия молчит и смотрит вперед. За всю дорогу ни разу не поворачивает головы, словно я здесь просто рабочий водитель. А меня выламывает, мучает: я хочу ее внимания, но знаю, что не могу этого требовать. Не должен просить да и принимать тоже. Потому что увязну в чувствах и не выберусь. Не знаю ее, как человека, совсем ведь не знаю, но в душе что-то шевелится, когда смотрю и прислушиваюсь к тихому порывистому дыханию.
Поддерживаю игру в молчанку, хотя очень хочу слышать ее голос.
Направляю авто к воротам загородного поселка и притормаживаю у проходной.
– Я дальше сама, – вдруг говорит девушка и до белых косточек стискивает папку.
– Мне не сложно, – хочу сказать мягче, но цежу сквозь зубы, будто зол. Зол! Только на себя.
– Ты опаздываешь, – отвечает Лера и, глядя в боковое окно, беспощадно грызет губы. Я довольствуюсь изгибом ее затылка, кудрями светлых волос и хрупкими плечами под курткой. Знаю их объем, форму, чувствую под пальцами. Это невыносимо быть до мозга костей визуалом: помню все до единой родинки на ее животе и груди и одну на большом пальце правой ноги: когда проверял обморожение, успел заметить. За несколько секунд пока переодевал, вживил в себя каждую деталь женского тела.
После затяжной тишины в салоне, девушка поворачивается к ручке, но я блокирую дверь.
– Лера, – голос крошится. Тянусь и провожу подушечками пальцев по худенькой кисти. Валерия не вздрагивает, не одергивается, не дышит.
Поворачивает голову, но смотрит не на меня, а куда-то вниз. Будто в замедленной съемке, приподнимает синий, наполненный печалью,