отдых и покой.
Божественный полет
И барражируя под небом,
отметив туч упрямый ход,
я сыт не только черным хлебом,
мне важен истинный полет.
Когда в мечтах гуляют мысли,
пытаюсь вместе их собрать,
чтоб дело жизни не зависло,
чтоб не хотелось умирать.
Простор безбрежный отрезвляет,
скупая мелочность сгорит,
в груди оркестр заиграет
да и работа восхитит.
Как хорошо парить над миром,
внизу хаос и долгострой
устал я кланяться кумирам,
стоять с ухмылкой под горой.
И оценив свои стремленья,
очистив душу от золы
откину напрочь все сомненья,
сорвав с препятствий кандалы…
Звуки
Что накопилось- выплеснуто в грязь,
в липучей каше локти и коленки,
откуда здесь канава завелась,
а вдоль нее- загаженные стенки?
По жилам в землю молния прошла,
гримаса боли губы искривила,
а ветер завертелся, как юла,
и волю вражья сила придавила.
Глухой овраг разлегся поперек,
вокруг- ни зги,
сплошная чертовщина,
зачем я ночью вышел за порог,
какая понесла меня кручина?
В лесу прошелестел печальный звук,
не смог я даже толком испугаться,
не чувствуя уже ни ног, ни рук,
зловещему устал сопротивляться.
Ее увидел рядом, наверху,
закрытый плащ,
лицо под капюшоном,
сорвав с меня надежды шелуху,
все завертелось в звуке завершенном…
Я жив остался,
кто-то мне помог,
бреду в лесу, замерзший и разбитый,
увидел на рассвете свой порог
и посох чей-то,
видимо, забытый.
Мой страх ночной
со временем прошел,
привык я к разным странным перестукам,
но ужинать садясь один за стол,
по- прежнему прислушиваюсь к звукам…
Грусть полонеза
Вроде, все, как всегда,
и малиновка в чаще
настороженно смотрит
на странного гостя,
и лягушка у берега
глазки таращит-
то- ль нырять поскорей,
то- ль надуться от злости.
Нарушаю покой я,
вторгаясь в пространство,
слишком много шумов
от поспешного шага,
я хочу растревожить
лесное убранство,
унести в подсознанье
мотив полумрака.
Я – один и устал
от капризов здешних,
мне б забиться подальше
в еловую чащу,
отряхнуться от образов-
бывших и внешних,
насладиться покоем-
куда уж слаще.
Ведь почти удалось,
да и живность привыкла,
на меня