в подвал. На пути вниз я замечаю, что кусок желтого поролона приклеен там, где он в прошлый раз ударился головой. С внезапной вспышкой ностальгии вспоминаю неожиданное счастье, которое ощутила тогда. Итак, я действительно плохой человек. А вот и мое наказание: прежде чем усадить на стул, мать заставляет меня надеть жилет с нашитыми на него маленькими колокольчиками. У меня больше нет возможности опереться о спинку, а это означает, что нет возможности поджимать ноги. Если я шевельнусь, родители услышат звон маленьких колокольчиков. Я решаю, что это не имеет значения. Больше ничто не имеет значения.
Но я чувствую, как стук моего сердца ускоряется – прямо пропорционально тому, насколько высоко по лестнице поднимается мать. Свет гаснет; я слышу поворот ключа в замке. И снова меня охватывает тьма. Снова я становлюсь рабой этих звуков. На этот раз я обута – на мне туфли. Время от времени я сдвигаю их вместе, очень стараясь не дать звякнуть колокольчикам на куртке. Должно быть, это помогает, поскольку сразу после того, как я стукну туфлями друг о друга, становится слышно, как разбегаются в стороны маленькие лапки.
Я снова задыхаюсь в ужасе абсолютной тьмы и безмолвия. Что есть сил молюсь, чтобы это закончилось, чтобы я исчезла. Я прошу о смерти, я умоляю ее прийти и забрать меня.
Отец рассказывает, почему мне необходимо медитировать на смерть: чтобы я привыкла к царству мертвых, чтобы я свободно чувствовала себя с мертвецами, а они себя – со мной. Тьма позволяет нам беседовать с ними. Впоследствии мне придется путешествовать между царством живых и царством мертвых. Не думаю, что отец знает, что я боюсь не мертвецов, а крыс. Я ничего не говорю, потому что уверена: если бы он об этом узнал, то придумал бы что-нибудь ужасное, чтобы излечить меня от этого страха.
Артур
Теперь, научившись ездить на велосипеде и плавать, я должна освоить верховую езду. Отец настаивает, что я должна быть такой же талантливой наездницей, как и Мод, жена Уилла Скарлетта. У него есть и более практические мотивы. Во-первых, так же как плавание, навык верховой езды очень пригодится, если мне понадобится бежать. Во-вторых, это будет обязательным требованием, когда я стану посвященной в рыцарский орден – разумеется, выдавая себя за мужчину, это даже не обсуждается. Сколько бы я ни вертела эту идею в мыслях, она все равно меня озадачивает. Да, мой отец – рыцарь, но он же никогда не ездил верхом…
Есть и третья, еще более неоспоримая причина: мне нужно быть готовой получить работу в цирке на случай, если в какой-то момент придется скрываться или уходить в подполье. В цирке никто не требует документов, там требуют, чтобы ты ловко ездила верхом, ходила на руках и крутила сальто.
– Ты освоишь все эти навыки, – говорит мне отец. – Начнем с верховой езды.
Разумеется, нет и речи, чтобы я вступила в клуб наездников. Я буду учиться под руководством матери в усадьбе, где уже есть маленькая конюшня неподалеку от утиного пруда. Отец только что купил коня у одного человека из деревни. Это милый пегий пони