границы. «Персонализм» католического философа Эммануэля Мунье, вероятно, в глазах американских молодых людей выглядел более радикально, чем в восприятии их французских сверстников – во Франции католическая церковь традиционно ассоциировалась с правыми силами. Сходным образом и членство в коммунистической партии имело разное значение для европейцев – особенно тех, кто помнил сталинизм, – и американцев. Француз Эдгар Морен, разочаровавшийся в коммунизме, в 1959 году написал работу «Самокритика». Он восхищался чернокожей американской активисткой Анджелой Дэвис, но ее решение вступить в Коммунистическую партию США вызвало у него «знакомое и мучительное ощущение лицемерия»[92].
Жан-Поля Сартра и Альбера Камю очень по-разному воспринимали на противоположных берегах Атлантики. В 1960-е, после того как структурализм вытеснил экзистенциализм из интеллектуальной моды, многим казалось, что Сартр перестал быть значимой фигурой. Однако философу удалось вернуть себе былую известность во время студенческих бунтов 1968 года. Его призывы к политической ангажированности звучали тогда очень своевременно. Важным преимуществом Сартра было и то, что он физически присутствовал в Латинском квартале. Что же касается Камю, погибшего в автокатастрофе в 1960 году, то его идеи не сыграли особой роли в волнениях 68-го во Франции. Кроме того, репутация Камю среди французских левых уже давно была подорвана его нежеланием осудить действия правительства Франции в ходе алжирской войны и ядовитыми нападками на его философские идеи со стороны Франсиса Жансона, протеже Сартра, в журнале Les Temps Modernes.
В США все было наоборот. Сартр почти не привлекал тех, кто не интересовался континентальной философией. Камю же, напротив, нравился англосаксонской молодежи. Он, в отличие от Сартра, был хорош собой, а ранняя смерть гарантировала ему вечную молодость – как Джеймсу Дину и Джону Кеннеди. Тексты Камю были яснее, а их мораль – очевиднее. Джон Герасси, сын одного из друзей Сартра, переехавший в США, в аспирантуре Колумбийского университета начал изучать противостояние Камю и Сартра, но вскоре оставил эту затею. Впоследствии он объяснял Сартру: «Я бы никогда не получил докторскую степень в США, критикуя Камю»[93]. Молодые американцы были склонны усматривать в экзистенциализме Камю религиозные коннотации. Если в Великобритании повесть «Посторонний» (L'Étranger) вышла под названием «Чужак» (The Outsider), то в США ей дали название «Пришелец» (The Stranger), что намекало на библейские мотивы. В 1968 году в Америке было продано 300 тысяч экземпляров этой книги[94].
В конце 1960-х в США оживился и интерес к Сартру. В основном это было вызвано тем, что активисты организации «Власть черным» читали его предисловие к работе Франца Фанона «Проклятьем заклейменные». Эта книга, в свою очередь, сама была плодом сложного транснационального обмена. Фанон родился на Мартинике, образование получил во Франции, а книгу написал во время обучения алжирских активистов в Тунисе. На его представления