потому как таец попятился. Боясь напугать аборигена, Никита поспешно остановился и выставил перед собой руки в успокаивающем жесте.
Таец смотрел с опаской, а когда заговорил, голос его звучал тоже настороженно. Никита честно выслушал птичье бормотание, кивая и старательно улыбаясь, затем попытался создать образ дружелюбного иностранца.
– Ни хрена не понял, – сообщил он тайцу с той же вымученной улыбкой. – Ты по-русски понимаешь?
Судя по взгляду, абориген не понимал.
– Инглиш? – опять попробовал Никита.
Взгляд тайца оставался непонимающим.
– Парле ву франсе? – зачем-то припомнил Никита, хотя из французского знал только тот десяток слов, что пел Боярский в фильме про трёх мушкетёров. Впрочем, таец, судя по его красноречивой физиономии, не знал и этого.
Никита трёхэтажно выругался. Смысл тирады абориген понял вряд ли, но от неистовой интонации явно напрягся.
– Не-не, – поспешил исправиться Никита, стараясь говорить как можно мягче. – Погоди, не уходи только. Мне нужно…
Он осёкся. А куда ему нужно? Адреса виллы Никита вспомнить не мог.
– Консульство. Понимаешь? Российское консульство. Рашен! Консул!
Понимания в глазах юного тайца не прибавилось. Никита почувствовал, что сейчас взорвётся от отчаяния, и поспешил взять себя в руки.
– Ладно, – зашёл он с другой стороны. – Мне надо в город. Или в деревню. Что тут у вас есть? Мне надо, где дома и люди.
Стараясь донести мысль, Никита сам не заметил, как перешёл на пантомиму, дублируя слова многозначительными жестами.
– Мне нужно помыться. Попить. Позвонить. У тебя есть телефон? Позвонить? Я заплачу.
Рука Никиты рефлекторно дёрнулась к карману за бумажником, но ни кармана, ни бумажника, ни брюк не было. Никита бессильно чертыхнулся. На тайца же его спектакль одного актёра произвёл неожиданное впечатление. Абориген вдруг расхохотался и достал смартфон.
У Никиты чуть слёзы на глазах не навернулись. Он выставил руку в просящем жесте.
– Я потом заплачу. Честно. Мне только один звонок.
Но у юного тайца были другие планы. Он тыкнул пальцем в экран, видимо, включая камеру, и выставил перед собой телефон на вытянутой руке, чтобы запечатлеть смешного иностранца.
«Бросить в чужой стране без денег, без связи… И всё это дать в прямом эфире – чтобы снимал кто-то, кто в курсе. Типа это розыгрыш такой. Как они станут истерить, кидаться на двери, на забор, как будут корявыми своими ручонками пытаться сварганить себе яичницу…» – удивительно отчётливо прозвучал вдруг из недр памяти голос Тани.
В этот момент в голове у Никиты будто что-то щёлкнуло. «Кто-то, кто в курсе» стоит перед ним и, веселясь, снимает, как он истерит. Прямо сейчас.
Логики в этом неожиданном прозрении особо не было, но он находился не в том состоянии, чтобы заботиться о стройности причинно-следственных связей и чёткости выводов.
– Ах, ты ж сука! – заорал Никита и кинулся