времени), трехэтажная старинная же фабрика. Света кивнула на нее:
– До развала Союза здесь делали папиросы, теперь перестроили под мебельную фабрику, они и по индивидуальному заказу хорошо работают. Как квартиру получишь, советую у них заказать, они нам скидку делают как соседям.
Территория, занимаемая конторой, на самом деле когда-то была усадьбой, а основное здание вообще считалось самым старым в городе, построенным еще в начале восемнадцатого века – об этом сообщала еще одна табличка. Флигели, хотя тоже старинные, построили уже намного позже, но на старых фундаментах и подвалах, только бетонный гараж за дальним флигелем возвели совсем недавно, но с крыльца он не был заметен, потому что находился на склоне и имел свой рабочий двор. Зато входов в основной двор оказалось целых два – «парадный» с верхней улицы, и «рабочий», выходивший как раз на спускавшийся с холма крутой переулок и двор гаража. Через ажурные ворота «нижнего» входа виднелся чудесный прозор[4] на искрившуюся между куртинами деревьев небольшую реку и частные дома за ней.
– Там сейчас у нас дачи, – кивнула в сторону речки Фо, и, заметив мой интерес к архитектуре, продолжила: – Усадьба раньше принадлежала какому-то боярину, а церковь домовой считалась, это потом тут спуск к реке сделали, уже при Катеньке. Что удивляешься? Я тоже такие слова знаю, наслушалась от аналитиков. Они долго объясняли, почему именно это место выбрано под контору, и с исторической справкой. Спросишь у Сола, он как раз имел с этим дело… Пойдем, работы много.
В прошлый раз меня проводили в длинный флигель «глаголем», из-за которого виднелась колокольня, теперь же Фо направилась к не такому большому зданию с торца двора. Но и этот флигель оказался с обширным подвалом, в котором, как я вскоре узнала на собственном опыте, стояли и томограф (как они его сюда протащили, я не поняла, он даже в разобранном виде очень большой), и энцефалограф, и еще уйма всяких приборов, на которых Фо меня пытала несколько часов. Причем иногда и в прямом смысле пытала – колола иголками и била током, выясняя скорость передачи нервного импульса. С энцефалографом мне тоже было «весело» – потребовалось решать задачи то на скорость, то на сообразительность. А еще кардиограммы в покое, при ходьбе и беге… Под конец я взмокла как мышь, Фо же все недовольно ворчала:
– Нет результата. Опять нет! Отдыхай.
– Какого результата? – Я свалилась с велотренажера, отлепила датчики.
– Есть теория, что параллельщики обладают врожденными особенностями, делающими их чувствительными к изменению пространства. Эту теорию поддерживал дед Лаки, но доказательств не нашел, как и опровержений. Наши приборы не могут этого засечь, даже если такие особенности существуют. Или для этого необходимо, чтобы человек находился в зоне? Мы не знаем. – Она устало откинулась на стуле.
– Какие особенности? Вроде я – нормальный человек, не мутант двухголовый. – Я попыталась пошутить, но Фо ответила серьезно, причем подробно. Как оказалось, у