противоположной стене одновременно с острым гудком приближающегося поезда, и блеснула магниевая табличка с выбитыми долотом буквами: «Берегись контактного провода». Сти интуитивно попятилась назад, в глубь черного провала, ощутив спиной дрогнувшую пустоту. Страх ударил в мозг огромной жидкой каплей бессодержательного пространства. Она дернулась, чтобы встать, но конечности будто онемели, и движение получилось больше похоже на конвульсию от легкого электрического разряда. Захотела позвать на помощь, но голосовые связки тоже не повиновались...
Впереди сияние прожекторов уже высвечивало каждую деталь исполинской каменной кишки: шпалы ощерились в плотоядной улыбочке, змеевидные кабели, казалось, оплетали стены сеточкой кровеносных сосудов, почерневших от гангрены...
Сти почему-то никак не могла вдохнуть, спазм сдавил легкие. Мысли метались, затылок окунался в зудящий провал. Грохот приближающегося состава смешался с какими-то стонами... нечеловеческими возгласами и криками... Отчаяние сжалось в воздушный пресс и взорвалось.
Треск пролетающего вагона – это впереди.
Хохот сотни голосов: Тоннель! За стеной! Перевертыши, перевертыши!.. слепые услышат, глухие почувствуют... изменятся слова, написанное сотрется... шаги – в стороны... Приятных сновидений... – это внутри. Это вокруг! Это везде...
Впервые раскрывшаяся незримая дверь. Падение в непонятое. Изнанка... – это за спиной.
...Красные сигнальные огни уходящего по сырому тоннелю поезда оставили три мимолетных блика в широко раскрытых глазах женщины, неуклюже поскользнувшейся на застывшей лужице в одном из многочисленных боковых ответвлений подземного лабиринта Москвы. Никто не заметил, как она исчезла в топком мраке ниши. Ведь это произошло во сне.
А через пару минут ледок в злополучной лужице уже растаял...
Очнулась Сти от духоты и далекого звука, напоминающего гул турбин. Не торопясь открывать глаза, она попыталась ощутить повреждения. Тело не болело, не считая левой ягодицы. Сидела она в целом удобно, сердце билось в нормальном ритме, дышалось легко, голова была более-менее ясная. Значит – в своем самолете.
«Наверное, дурацкий сон, – с облегчением подумала она. – Совсем осатанели на этих С-каналах! Ну и экскурсия... По судам затаскаю извергов!.. Ладно, спокойно, теперь нужно сказать Володе, чтобы отменил заказ на...»
Ёпть. Собственное зрение обманывало Кристину Николаевну крайне редко. Поэтому она имела все основания доверять этому органу чувств, который в данный момент бессовестно демонстрировал здоровенную железную хрень, подсвеченную рассеянным призрачно-фиолетовым потоком, словно где-то рядом располагалось несколько мощных кварцевых ламп. Внутри каркаса данной хрени, местами проржавевшего до трухлявых хлопьев, наблюдалось замысловатое переплетение шестеренок, образующих зубчатые передачи. Они, в отличие от остова, были в целости и сохранности. Даже вращались. Вот откуда исходил «гул турбин». Привинченная болтами к окислившемуся