сорок тысяч и закрыть вопрос без суда: «Месье Валери, ну у вас же богатая компания! Поговорите с Москвой!» И чтобы меня подтолкнуть к этому, предупредил ещё о возможной переквалификации дела из «стихийного бедствия» в «непреднамеренное действие или бездействие, повлёкшее смерть двух и более…» с возможной конфискацией имущества. Что делать? Кто враг, кто друг? Что-то надо было придумать, чтобы переломить ситуацию. Пришла в голову одна неординарная идея. Надо было попробовать.
В очередной свой визит к семье (папаша, как обычно, уклонился от встречи) сообщаю его родственникам, что через две недели я уезжаю и что наш вопрос приедет решать другой человек, юрист. Убеждаю, что их требование ничего общего с реальной жизнью не имеет и что мы пойдём, если надо, в международный суд. У нас серьёзная компания. Так что если вы и получите какие-то деньги, то очень не скоро и гораздо меньше. Смотрю, вроде занервничали, но опять ничего не решили, и я ушёл. С МВСом я заранее обсудил ситуацию, получив согласие на лимит претензий в сорок тысяч. Если не согласятся на эти условия, то идти в суд. А что делать-то?
Через неделю опять приехал к ним «без адвокатов и галстуков». Папаша на этот раз был на месте. Редкий случай и хороший знак. Видно, ему передали информацию. Похоже, клюёт… Не вспугнуть бы… Напоминаю им, что уезжаю через несколько дней. Говорю, что мне в принципе всё равно, как будет развиваться ситуация с домом и его семьёй. Моим делом было закрыть банк. Банк закрыт, и я через несколько дней возвращаюсь в Москву. Докладываю руководству, что вопрос с семьёй решить невозможно из-за завышенных требований истца и что моя рекомендация – решать дело в суде. У нас, типа, железная позиция: природный форс-мажор, забитые муниципальные стоки, о чём есть подтверждение газетных статей и съёмка на мобильный телефон. Съёмки у нас, правда, не было, да и не могло быть, т. к., по словам охраны, уже в шесть часов утра приехали специальные службы и стоки расчистили, но кто ж про это знает. Главное – говорить уверенно. Предлагаю тридцать тысяч и деньги завтра. Смотрю, вроде заколебался папашка. Давайте, говорит, позовём адвоката. Я категорически против. Адвокаты, говорю, и так уже всё на целый год затянули. У них какие-то свои мысли по этому поводу. Пусть адвокаты уже в суде разговаривают, если хотят. Через год-полтора, говорю, может, и получите что-то, но точно меньше. Смотрю, начинает нервничать. Давайте, говорит, хотя бы пятьдесят тысяч. Я ему в ответ, что могу прямо сейчас позвонить шефу в Москву и поговорить ещё раз, хотя решение идти в суд уже принято. Соглашается. Мы заранее договорились с Сами разыграть небольшой спектакль, если дело пойдёт.
Звоню в Москву. Изображаю плохую связь, хотя это было лишним. Связь с Москвой и так всегда была отвратная. Звоню на самом деле своему брату в Москву. Об этом с ним тоже заранее договорились. Голос из Москвы должен быть слышен. На тот случай, если попросят включить громкую связь. Всё должно было выглядеть по-настоящему. Как в одном революционном фильме, ору на всю округу: «Алё! Барышня! Дайте Смольный!