собираются сдаваться. Сомневаюсь, чтобы в такой ситуации он мог потратиться на мое приданое.
Уильям смотрел на меня в глуповатом замешательстве, а брови его удивленно полезли на лоб. Он не верил мне. Потому что, в отличие от меня, он не прислушивался к дворцовым сплетням.
– Я не смогу полюбить тебя, – наконец заявила я.
Мне он, в общем-то, нравился. Со своими спокойными манерами он мог бы стать для кого-то замечательным супругом, преданным и весьма достойным.
Уильям ухмыльнулся, и его хмурое лицо внезапно просветлело.
– Моя мать говорит, что тебе нужно повзрослеть, чтобы полюбить меня. Как и мне, чтобы полюбить тебя. Я могу петь тебе песни о любви и преданности.
– Ты, Уилл, вообще петь не способен, если, конечно, не считать пением те каркающие звуки, которые ты издаешь. И ты меня не любишь.
– Не люблю, но я буду для тебя благородным рыцарем. Не как твой Холланд, который женился на тебе, затащил в постель, а потом сбежал из страны.
Фраза была явно не его. Интересно, у кого он ее перенял? Судя по вежливым оборотам, у своей матери. Не от лорда же Уэйка, который по этому вопросу высказывался всегда очень грубо.
– Томас вернется.
– А моя мать говорит, что его уже нет в живых.
Я почувствовала, как начинаю закипать.
– Как и моя. Это называется выдавать желаемое за действительное – с их стороны. Да и с твоей тоже. Но если ты не какое-то бессловесное создание без права голоса, то поддержишь меня и сам откажешься от моей руки.
– Я не бессловесное создание, и нечего срывать на мне свою досаду, Джоанна. Я к таким вещам невосприимчив.
Уже раздраженная сверх всякой меры, я в последний раз бросила наудачу кости своей судьбы.
– Ты слушай меня, Уилл, а не свою мать. – Для убедительности я дернула его за отороченный мехом рукав. – Если мой брак с Томасом законный, как утверждает наш священник, тогда наш с тобой брак признают незаконным. Все наследники, которых я тебе рожу, будут незаконнорожденными. Ни один наш с тобой сын после твоей смерти не станет графом Солсбери, и вообще разразится грандиозный скандал. Что ты на это скажешь?
Ухмылка его увяла, он густо покраснел, став похожим на яблоки, из которых делают сидр, но ответил довольно бойко:
– Моя мать говорит, что мы с тобой не будем жить как муж с женой в ближайшие несколько лет. А за это время все проблемы с законностью нашей свадьбы улягутся сами собой. Не будет никакого скандала, и ты не должна говорить ничего такого, что могло хотя бы намекнуть на его возникновение. Если сделаешь это, они тебя накажут, сама знаешь. – Брови его смешно выгнулись, сомкнувшись над переносицей. – Вероятно, они накажут и меня тоже – за то, что я не остановил тебя и не пресек распространение ложных слухов. Мне бы этого очень не хотелось.
Он был хорошо вышколен. И в этом таилась своя угроза. Когда он неловко похлопал меня по руке, как будто мне от этого должно было стать легче, я почувствовала неприятную беспомощность, подрывавшую мою решимость стоять