что хотят. Гордо подняв голову, я заметила слабую улыбку облегчения на лице Уилла. Но позднее, когда мы с ним пригубили вина из одной свадебной чаши под одобрительный ропот блестящей аристократической толпы, в голове у меня вертелась только одна мысль.
Мне придется ответить за последствия своего поступка, когда Томас вернется в Англию.
И я должна быть сильной, чтобы выдержать это.
Возможно, теперь я и была женой Уильяма Монтегю в глазах Господа, людей и короля Англии. Возможно, в знак своей милости король Эдуард позволил моему отсутствующему свекру заочно подарить нам с Уиллом земли и имущество. Возможно, мы получили уже столько денег, что теперь я могла всю жизнь тратить их на свои наряды и прочую блестящую мишуру. Возможно, в нашей собственности теперь был особняк и поместье лордов в Молде, Новый Уэльс, а также нам наконец было возвращено еще одно наше поместье в Маршвуде, графство Девоншир, где мы, если захотим, можем основать свой семейный очаг, когда пожелаем; все это находилось довольно далеко от королевского двора, и мне это нравилось.
Все это, возможно, было и так, но в то время в жизни моей мало что поменялось.
Мы с ним не пользовались нашей новой недвижимостью; я там даже не была. Моя жизнь, как и жизнь Уилла, по-прежнему была связана со странствующим королевским двором, куда бы он ни отправлялся и где бы ни пускал свои временные корни. Я продолжала образование, Уилл по-прежнему размахивал оружием, готовясь в рыцари. Я не могла себе представить, как буду жить одна в своем поместье, вдали от центра светской жизни при дворе и всех придворных интриг. И не могла представить, как можно жить там, где не с кем нормально поговорить, кроме Уилла, графини Кэтрин и леди Элизабет.
Однако мне также трудно было представить себе, как бы я жила в изоляции с Томасом Холландом в его имении где-то под Апхолландом на дальних и унылых задворках графства Ланкашир.
Тем не менее внешне мы с Уиллом успешно поддерживали впечатление супружеской пары. Нам было что сказать друг другу, когда мы встречались. За столом. На светских раутах. На приемах посольств. На охоте. Мы были графом и графиней Солсбери в ожидании своих титулов. Уилл считал своим долгом встречаться со мной каждый день.
Иногда, когда никто не видел, он целовал меня в щеку.
Но чаще ограничивался тем, что склонялся к моей руке.
Я приветствовала его и делала реверанс.
Мое ливрейное ожерелье – ведь я теперь тоже стала принадлежать к роду Солсбери – помещалось в сундук с драгоценностями графини Кэтрин на хранение, пока мы с Уиллом танцевали, двигаясь почти синхронно. Мы с ним танцевали вместе с тех пор, как научились ходить. Поскольку мы знали друг друга целую вечность, нам было легко в компании друг друга. Видя нас вместе, моя мать считала, что может расслабиться и даже улыбнуться мне. Как и графиня Кэтрин. И королева Филиппа.
Уилл был мне другом. Несмотря на наши клятвы и торжественные слова священника, мы жили так же, как жили всегда, потому что все еще считалось,