глубины души. С тех пор он научился скрывать обиды.
– Как поживаешь, мой мальчик? – в голосе Бенита послышалась вполне искренняя нежность. По-своему он любил воспитанника: ведь ему удалось сделать из императора законченного подонка. Неважно, что отец Постума Элий – воспитал-то его Бенит.
– Дерьмово. Вчера трахал одну девку, а она расцарапала мне щеку. Видишь? – Император тронул изуродованную скулу, замазанную мазью и припудренную. Кровавые дорожки на коже все равно заметны. Если учесть, что другой глаз изрядно заплыл, несмотря на прикладывание льда, то вид у Августа был не слишком величественный.
– Да, ты выглядишь неважно. Может, ты трахал кошку?
– Кошку? – задумчиво переспросил Постум. – Эта дрянь походила скорее на пантеру.
– Хочешь, пришлю тебе одну козочку? У меня есть на примете. Пишет мне письма с признаниями.
– Да у меня три на примете. Но хочется приручить ту, что царапается.
– Понимаю, сам такой, – благосклонно ухмыльнулся Бенит. – Будь с ней потверже. Тогда она вцепится в тебя коготками и не отпустит. Бабы обожают грубость, ты уж поверь мне.
Бенит пил сильно разбавленное вино и закусывал фруктами. С годами он стал почти вегетарианцем и скромничал в еде. Постум смотрел на его пальцы, хватающие куски с золотых блюд. Раньше при виде этих пальцев у Августа пропадал аппетит. А теперь – нет. Теперь он видит пальцы человека, который двадцать лет держал в узде Империю. Многие считают, что Бенит был лучшей кандидатурой, нежели Элий. Может, это и правда, но, скорее всего, – бессовестное вранье. Однако истину не узнать: Элий уже не станет императором.
– Я поймал твоего стихоплета с поличным, – самодовольно ухмыльнулся Бенит.
– Опять будешь поить касторкой?
– Нет. Придумал забаву получше. Завтра выставлю его на арене вместе с двумя парнями, что разбили статую, против моих исполнителей. Пожалуй, добавлю еще одного, который орал на улице всякие пакости. Получится хорошая потеха.
– Они же не бойцы. Можно ли их выпускать на арену?
– Разумеется можно. Против врагов позволено все – так говорили наши предки. А я уважаю древних.
– Смотреть на такие поединки не интересно. Отправь их в школу гладиаторов.
– Напротив, очень интересно! Безумно интересно – они будут трусить и умолять о снисхождении. Может быть, будут плакать.
– Что по этому поводу напишет «Акта диурна»?
– Она напишет то, что прикажу я, – самодовольно отвечал Бенит.
– А если она напишет то, что прикажу я? – с улыбкой спросил Постум.
– Разве это не одно и то же? – Бенит прищурился.
– О, конечно! – Постум сделал вид, что занят устрицами.
– Ты не пытаешься спасти Кумия? Ведь он столько лет был твоим учителем.
– А ты любил своих учителей?
Бенит одобрительно хмыкнул.
– Впрочем, я бы мог попросить за него. Старый прохвост порой меня забавляет, – небрежно добавил Постум.
– Ладно,