сломать, а потом раскармливали зерном, чтобы животные казались большими и сильными. О рогах можно было не беспокоиться. Рога подпиливали, и публика наблюдала, как матадоры творили с такими быками чудеса: поворачивались к ним спиной, глядя на публику, пропускали быка под рукой, становились на колени перед взбешенным животным и прикладывали левый локоть к уху быка, делая вид, что говорят с ним по телефону, гладили их по рогам и, как плохие актеры, отбрасывали шпагу и мулету, обращаясь к публике, когда бык, завороженный, истекавший кровью, еще цеплялся за жизнь. И все эти цирковые фокусы публика принимала за Золотой век корриды.
Если нечистоплотным импресарио приходилось принимать настоящих быков с нетронутыми рогами, с животными всегда могло что-то случиться в темных закоулках или каменных стойлах при арене, где их держали в день корриды. Бывало, что днем, в ходе апартадо (отбора, когда быков распределяют по стойлам), у быка горели глаза, он был быстр, как кошка, и крепко стоял на всех четырех ногах, а позже тот же бык выходил шатаясь, припадая на задние конечности, потому что кто-то уронил тяжелый мешок с зерном ему на хребет. Или бык выходил на арену сонный, как сомнамбула, и матадору приходилось пробиваться сквозь туман к оглушенному животному, которое не замечало ничего вокруг, забыв, для чего ему такие роскошные рога, потому что кто-то вколол ему лошадиную дозу барбитуратов.
Конечно, иногда в боях попадались настоящие быки с «честными» рогами. Лучшие бойцы умели с ними управляться, но не жаждали этого – слишком опасно. Однако каждый год им приходилось проводить несколько таких боев.
Так что по множеству причин, особенно потому, что я в целом охладел к спортивным зрелищам, бои быков не вызывали у меня прежних эмоций. Но за прошедшие годы выросло новое поколение тореро, и мне не терпелось их увидеть. Я знал их отцов, некоторых очень хорошо, но слишком многие из них погибли, слишком многие перестали выступать из-за страха и по другим причинам, так что я решил никогда больше не заводить дружбы с тореадорами. Слишком много было переживаний за них и вместе с ними, когда они пасовали перед быком от страха или неуверенности, порождаемой страхом.
В том году мы остановились не в самой Памплоне, а в Лекумберри и каждое утро проезжали двадцать пять миль, чтобы быть там к половине седьмого утра, поскольку в семь начинался бег быков. Наши друзья разместились там же в гостинице, и на семь дней мы все погрузились в ежегодное местное буйство. Через неделю нестихающего веселья мы достаточно хорошо узнали друг друга и по большей части сдружились между собой, а значит, фиеста выдалась на славу. Если вначале сверкающий «Роллс-Ройс» графа Дадли казался мне слегка претенциозным, то теперь я находил его очаровательным. Как и все в тот год.
Джанфранко присоединился к одной питейно-танцевальной куадрилье, состоявшей из чистильщиков обуви и начинающих карманников. В результате он редко пользовался своей кроватью