тоже подумал, но все же решил пойти без предварительного звонка. Кто бы там ни был, лишь бы не Маша. А если Маша? Он сам не понимал, хочет этого или не хочет. Застать их вдвоем и поставить точку? Конец подозрениям, да здравствует факт! Факт супружеской неверности. Неведение – это, конечно, блаженство, но сомнительное. Тот, кто не хочет знать правду, подставляет себя под удар. Доброжелателей хватает. Лучше правду в глаза, чем нож в спину.
Шел быстро и на дорогу затратил не больше десяти минут. Входная дверь была незаперта, но он все равно вежливо постучал. Вспомнив, как в прошлый раз ворвался в дом и испугал девушку, почувствовал стыд. Нельзя быть таким. Это отвратительно. На стук никто не отозвался, он же подумал, что просто не расслышал и толкнул дверь: разумеется, Герман крикнул «Войдите!», он же не знает, что за дверью стоит его глуховатый приятель.
В холле первого этажа никого не было, но в кухне, куда он прошел, суетилась высокая худая женщина с красивым, но уже поблекшим лицом. Телевизор работал, герои популярного сериала говорили громко, неудивительно, что женщина не услышала стука. Увидев его, она испуганно ойкнула. Сдавленно, тихо. И тут же зажала ладонью рот. Что ее так напугало? Потом кинулась к пульту и убрала звук.
– А Герман дома? – спросил он.
Женщина закивала: да, да, да! И тут же кинулась к плите, где варился борщ. Когда обернулась, он понял: что-то говорила. Но с ним нельзя разговаривать, повернувшись спиной. Горанин и Маша это знают, с ними проблем нет. Переспросил:
– Что, простите? Я не расслышал.
– …прибираюсь здесь. Герман…
Теперь женщина смотрела ему за спину. Обернувшись, Завьялов увидел Германа. Горанин, в голубых джинсах, но голый по пояс и босой, смущенно проговорил:
– Сашка, ты? А я вот переодевался. Только-только с работы.
«Врет!», – тут же подумал Завьялов.
– Вера Васильевна, вы закончили? – официальным тоном спросил Герман.
– Да, – растерянно сказала женщина. Видимо, Герман делал ей за его спиной какие-то знаки, потому что она вновь стала объяснять: – Я здесь прибираюсь. И стираю. И…
– Саша, – тронул его за плечо Герман.
– А? Что?
– Мне неловко всем объявить, что у меня домработница. Понимаешь?
– Почему неловко?
– Потому. Вера Васильевна вот уже много лет помогает мне по хозяйству. То есть помогала. А потом… Словом, она собиралась выйти замуж, но теперь вновь оказалась в сложном финансовом положении…
Герман тщательно подбирал слова, но Завьялов и половины не услышал, потому что внимательно приглядывался к Вере Васильевне. Лицо знакомое. Но это неудивительно. Прожив столько лет на Фабрике, трудно встретить человека, лицо которого незнакомо. Женщине чуть за сорок. Бледна, щеки впалые. Когда-то была красива, но теперь в темных волосах мелькает седина, кожа сухая, вокруг глаз заметны морщинки. Она старше Германа. Нет, не любовница. Косметикой не пользуется, седину не закрашивает, одета плохо – в старые джинсы и свитер ручной вязки. Даже Валюша по сравнению с ней – королева. Чего они оба так испугались?
– Меня дочка ждет, – просительно посмотрела