в корсетах на пояснице. Учреждение прыгунье в высоту было хорошо знакомым: каждый год перед началом спортивного сезона она проходила здесь обязательную для каждого спортсмена разрядника диспансеризацию. В назначенные сроки за два дня требовалось обойти с десяток специалистов и сдать общие анализы крови и мочи. Мочу приносили с собой, и кто в чём. Стограммовые баночки от фруктового пюре, двухсотграммовые от майонеза, бутылочки в триста граммов от детских соков, пол-литровые бутылки от молока и даже литровые банки от солений требовалось оставлять на столике перед лабораторией. Казалось бы, что проще? Однако, «находчивых и бестолковых», наливших в бутылку с узким горлышком или перепутавших этикетку с именем, доставало и здесь. Отчего мужчины вполне могли оказаться беременными, а моча, налитая в плохо промытую банку, закипала от борьбы молочнокислой бактерией. Уставшие от такого разгильдяйства лаборанты жирным красным цветом писали на карточке больного рекомендацию проверить данного шутника у психиатра. Этот специалист тоже входил в список обязательных. Но одно дело попасть к психиатру на диспансеризацию, другое – пойти по направлению. Одного из товарищей Николиной по сборной Московской области, гораздого на всякого рода выкрутасы, ошалевшие медики на год отстранили от участия в соревнованиях.
Прибывшим Горобовой и Эрхарду Николина рассказала о последних новостях. Стаса Доброва из Тушино скорая увезла куда-то с сиреной, а их с Кашиной привезли сюда. У обеих спортсменок были здесь учётные карточки, так как обе были местными. Кашину оформили сразу – травмы опорно-двигательного аппарата являлись профилем заведения, тогда как, узнав про диагноз Николиной, дежурный врач поликлиники сморщился. Стационара по гинекологии на Курской не было. В терапии здесь лежали только с воспалениями желудочно-кишечного тракта, сердечными патологиями и иногда с проблемами мочеполовой системы. Понимая, что договориться с врачами скорой помощи везти больную через всю Москву по месту жительства в Химки не удастся, а вопрос по госпитализации в диспансере – прерогатива не его уровня, хирург поликлиники отправил Николину в основное здание ждать главного врача. Но главный врач с самого утра уехал в Мосздрав и, как сообщила его секретарь: «Когда будет – неизвестно».
Оставив Сильвестра Герасимовича и дальше обозревать красивые потолки и стены бывшей усадьбы, нещадно забеленные и замазанные краской, декан пошла на улицу. Через время она вернулась не одна. Выйдя в коридор в белом халате, Лев Николаевич оглядел больную студентку беглым взглядом и также быстро опросил что с ней, где она живёт, где и как лечилась.
– Понятно, – задумался Лев Николаевич, выслушав и обдумывая ситуацию. – А какой у неё разряд? – повернулся он к Горобовой, рассматривая лангет на её ноге. Декан бодро поправила костыль подмышкой.
– Между прочим, Николина – участница недавней Спартакиады школьников в Вильнюсе и кандидат