очередной раз взорвался смехом. Со своего места подхватился Горженко, толстый мальчик, и писклявым голосом завопил:
– Отдай… Это мой рюкзак… – и двинулся в сторону Слепакова.
Похититель чужих рюкзаков соскочил на пол и стал дразнить толстуна, ловко увёртываясь от его неуклюжих попыток вернуть своё имущество. Хобенко начал дергать за косички Мудрачкову, а та визжала, схватившись за голову. Другие ученики тоже подхватились со своих мест, и каждый кричал что-то своё. Урок был сорван, хотя молодая учительница пыталась утихомирить детвору, но тщетно, никто её не слушал.
Резко прозвенел звонок, будто пришедший ей на выручку, и она, махнув рукой на резвящихся детей, вновь уселась за свой стол, пытаясь все-таки довести начатое дело до конца, но тут к столу подлетела Аня и, схватив дневник своего одноклассника, возбуждённо выпалила:
– Вы не можете делать запись на переменке, таковы правила в нашей школе, – и сунула его в руки Герману.
Женщина оторопело уставилась на девочку и, не найдя, что ответить, перевела взгляд на класс. Дети уже открыли дверь и начали выскакивать в коридор, продолжая кричать и толкать друг друга.
– Ничего, Петрова, – наконец пришла в себя учительница. – Я воспользуюсь телефоном, – сказала она и вышла из класса, оставив на столе Анин планшет.
Девочка тут же подхватила его и сунула в свой рюкзак.
После уроков Аня и Герман отправились в парк, который находился через дорогу от их школы. Здесь, в самом дальнем углу, стояла деревянная беседка, которая давно не видела кисти маляра, а старая краска уже облупилась и смылась дождями, и только вверху, на изрешеченной дырками крыше, кое-где оставались следы зеленой краски. Эта беседка была их любимым местом, так как располагалась вдали от пешеходных дорожек, и сюда никто не заглядывал.
– Не переживай, – пыталась утешить своего друга Аня, залезая на лавочку с ногами и усаживаясь на парапет. – Может, она еще не позвонит.
– Ага, как же, не позвонит… Видела, какая она была злющая… – ответил Герман, устраиваясь напротив.
– Она не злющая, – ответила девочка. – Просто, беспомощная, не знает, что с нами делать. И потом, мне кажется, она не любит детей.
– Если не любит, чего в школу идти? – насупился Герман.
– Ты знаешь, – снова заговорила Аня, – на одном сайте я видела рассказ, который написала Елизавета Павловская. Может, это наша Елизавета Владимировна? Если так посмотреть, она ведь учит нас языку и литературе, значит, сама может писать.
– Не факт, – откликнулся Герман, а потом, сделав кислое лицо, добавил:
– Мне все равно, пусть хоть романы пишет… Никогда не буду их читать…
Из кустов напротив беседки высунулась голова девочки, и её взгляд был направлен в сторону детей. Поджав губы, она тихо прошипела:
– Вот где они прячутся. Понятно…
И тут же сзади неё выросли ещё две головы девочек, они тоже уставились на беседку.
– Пошли, – скомандовала первая, – и все три головы исчезли в кустах, а затем юные сыщицы вышли на открытое место и двинулись