попадайся никому на глаза. Когда сеньора Пиментел настояла, чтобы служанки работали парами, постарше и помоложе, я подумала, что она просто пытается показать нам, кто здесь главный.
В день, когда сеньора Пиментел явилась на кухню, мы, не поднимая головы, чистили, скребли, месили и мыли. И при этом следили за ее неуверенными передвижениями между плитами и разделочными столами; наконец она остановилась возле меня. Сеньора, кажется, целый час наблюдала, как я перебираю сушеную фасоль, выискивая камешки и сморщенные фасолины. А потом неожиданно потянулась и взяла бледной рукой мою косу, будто решив измерить длину.
Я замерла. До этого момента самой большой нежностью в моей жизни были тычки деревянной ложкой, которыми награждала меня Нена. То, что сеньора не дернула меня за волосы, было странно и даже пугало.
– Прямые, как у индианки, – сказала сеньора, поглаживая пальцами кончик косы. – Девушки в Ресифи заплатили бы за такие волосы целое состояние.
Сеньора Пиментел отошла от меня, заговорила с Неной.
– Ослица! – позвала Нена, когда сеньора Пиментел удалилась. – Вымой руки, вымой за ушами и надень хорошее платье. Сеньора хочет, чтобы ты прислуживала в комнатах.
Я затеребила косу.
– Зачем?
– Никаких «зачем». Сеньора хочет, чтобы ты поднялась наверх. Всё.
– Она хочет украсть мои волосы? – выпалила я.
Посудомойка закашлялась. Девушки захихикали. Нена покачала головой. Я никогда особо не думала о своих волосах, но они были мои, и я хотела, чтобы так оставалось впредь.
– Иди же, пока я не отдубасила тебя и не обстригла сама! – гаркнула Нена.
В господских комнатах было тихо. Служанки переговаривались шепотом. Еще в холле я слышала, как Старая Тита взбивает подушки в гостиной. Увидев меня в дверях, Тита вздохнула, отложила работу и повела меня еще выше, в детскую. Граса с мрачной решительностью раздевала кукол с фарфоровыми головами.
– На, – она бросила мне куклу, – переодень ее.
Я первый раз в жизни держала в руках куклу. Нарисованные глаза широко распахнуты, красный рот глуповато приоткрыт словно в благоговейном восторге.
– Почему тебя зовут Ослица? – спросила Граса.
– Потому что я лягаюсь и кусаюсь. – Я в упор посмотрела на нее.
Граса тоже уставилась на меня, как будто мои слова не произвели на нее никакого впечатления.
– Дурацкое имя. Глупее не слышала.
Я опустила взгляд на куклу, чтобы Граса не заметила моей улыбки.
– Ты любишь кукол?
– Нет, – ответила Граса. – Мне нравится играть в мамином будуаре. Примерять ее вечерние платья. Диадемы. Но здесь она не надевает ничего красивого.
Я положила куклу на пол и направилась к двери:
– Пошли.
– Куда?
– На улицу.
Граса встала.
– Не выйдет.
– Это почему?
– Потому что я не сказала