время. А его, может, и не будет! Хватит только на то, чтобы по-быстрому съездить туда-сюда. Меня надолго с работы не отпустят.
– Вы знаете отца Эмили? – перебила я.
– Если б знала, он бы сейчас не разгуливал где попало и не плодил детей от разных девчонок.
На этом и наш разговор завершился. Я позвонила брату Трейси. Он посочувствовал племяннице, но сразу дал понять, что не сможет взять ее к себе. Объяснил, что работает на складе в ночную смену, а семьи у него нет. Я положила трубку и вычеркнула всех троих. Ненавижу эту составляющую своей работы – видеть, что близкие ребенка ему вовсе никакие не близкие и не могут, а то и не желают заботиться о нем. Кажется, единственной, кто переживал за Эмили и Трейси, была Грета Ларсон. Я набрала ее номер. Ответил пожилой мужчина. Сомневаться не приходилось: он плохо слышит. Когда мне в третий раз пришлось просить Грету к телефону, мое терпение почти иссякло. Наконец он передал ей трубку.
– Огромное спасибо, что позвонили. – Голос Греты дрожал. – Я так волновалась. Никто из соседей не знает, что с Эмили.
Я заверила миссис Ларсон, что девочку поместили в хорошую приемную семью, и спросила:
– Вы что-нибудь знаете о семье ее матери?
– Родители разведены. Отец болеет, а мать у нее какая-то странная. Трейси довольно часто общалась с братом, особенно в первый год после рождения Эмили, но я ни разу его не видела. Он живет в паре часов езды отсюда.
– А об отце Эмили вам что-нибудь известно?
– Честно говоря, я думаю, даже самой Трейси о нем мало что известно. Они были подростками, когда она забеременела. Скорее всего, он закончил колледж, нашел работу. Возможно, женился и завел детей. Кто знает? Уверена, судьба Эмили ему безразлична. Трейси не стала писать его имя в свидетельстве о рождении. Не знаю, почему. Мог бы, по крайней мере, алименты платить. Государство бы заставило. Но, видимо, Трейси не хотела сражаться с ним за выплаты. Бедняжка. – Голос Греты сорвался, и она кашлянула, прочищая горло. – Трейси была слишком юной, чтобы растить ребенка. Ей вечно не хватало денег, но она была хорошим человеком. И дочурка ее – чудесная девочка.
Грета замолчала. За эти несколько лет она стала Трейси ближе, чем родная мать.
– Вы вчера оставались с Эмили? – уточнила я.
– Нет, мы с мужем отмечали годовщину свадьбы. Что-то подсказывало мне, что Трейси не сможет найти никого, кто посидел бы с девочкой. Но она уверяла меня, что все будет в порядке. Зачем же я ее оставила…
– Вы думаете, вчера вечером Эмили была одна?
– Думаю, да. Даже представить страшно, как малышка испугалась, когда в доме появилась полиция.
Я поняла: Грету бесполезно расспрашивать. Она ничего не знает. Но кто же держал Эмили за руку? Этот вопрос не давал мне покоя. Может, кто-нибудь из соседей, знавший, что Трейси нет дома? Что, если у него имелись какие-то неблаговидные намерения? Отогнав от себя эту мысль, я пообещала Грете связаться с ней позже и повесила трубку.
Грета и Хэл понимали: хозяин дома, где жила Трейси, постарается как можно быстрее сдать его. Им не хотелось,