берегись одну большую. Она так и норовит ухватить за яйца.
(Открывает дверь, и птичий гомон бьет по ушам).
ЙЕЙТС. Господи!
МОД. Не надувай губы, а не то я напущу на тебя обезьян. Мы столь многому можем научиться у животных. Половине моих знакомых самое место то в зоопарке.
(Свет медленно гаснет).
Картина 2
(Птичий гомон постепенно стихает до отдельных криков чаек и шуму прибоя. ЙЕЙТС и ИЗЕУЛТ прогуливаются по пляжу).
ИЗЕУЛТ. Я так рада, что ты пережил и переправу через Ла-Манш, и птиц моей матери.
ЙЕЙТС. Никогда не испытывал такого страха. Это я про птиц. А переправа прошла без происшествий.
ИЗЕУЛТ. Значит, ты опять сделал предложение моей матери.
ЙЕЙТС. Мне вежливо отказали.
ИЗЕУЛТ. Поздравляю со счастливым избавлением.
ЙЕЙТС. Спасибо.
ИЗЕУЛТ. Не огорчайся. Я ей тоже не нравлюсь.
ЙЕЙТС. Тебя твоя мать очень любит.
ИЗЕУЛТ. Да, но я ей не нравлюсь. Она даже не разрешает называть ее мамой. Заставляет меня называть ее Морой, поэтому люди думают, что мы – сестры. Это так печально. Я – ужасное позорище и для нее, и для моего младшего брата.
ЙЕЙТС. Как ты можешь быть позорищем?
ИЗЕУЛТ. Потому что рождена вне брака. Шин – законнорожденный, пусть и сын выскочки-ублюдка, но я – дочь любви безнравственного французского политика. Нет мне места в этом мире. Ты хочешь меня поцеловать?
ЙЕЙТС. Нет ни одного мужчины, который не хотел бы тебя поцеловать. Ни здесь, ни где-то еще.
ИЗЕУЛТ. Нет, я уверена, это твоего пениса нет ни здесь, ни где-то еще.
ЙЕЙТС. Изеулт, ты подслушивала?
ИЗЕУЛТ. А как еще можно узнать, что вы говорите обо мне? Это нелегко, поверь мне, со всем этим чертовым птичьим гомоном. Но где бы сейчас ни был твой пенис, я здесь, ты – там, и ты только что признал, что хочешь меня поцеловать. Так чего не целуешь?
ЙЕЙТС. Не уверен, что целоваться с тобой – хорошая идея.
ИЗЕУЛТ. Разумеется, нет. Романтическая любовь – нехорошая идея. Секс – ужасная идея. И однако, ни один из нас не был бы здесь, если б не эта иллюзия и не эта непотребность. Ты воспринимаешь меня невинным ребенком, но я не такая. Я видела столько ужасного, ухаживая за ранеными. Чудовищного. И не только пенисы, если на то пошло. Я своими глазами наблюдала дымящуюся требуху, которая перекатывается и пульсирует в нас. Такая жуть. И я разом повзрослела. Кстати, я не глупая. Многого достигла в изучении бенгальского языка, но в какой-то момент мой учитель-индиец принялся убеждать меня, что я должна раздеться и приступить к освоению некоторых позиций Камасутры. Мора едва не кастрировал его садовыми ножницами. И не забывай о попытках моего отчима растлить меня. Мы никогда об этом не говорим, но меня по-прежнему мучают кошмары. Я боюсь подниматься на второй этаж. Представляю себе, как он выскакивает из-за напольных часов и набрасывается на меня. Он постоянно где-то прятался в доме, чтобы застигнуть меня врасплох. Притворялся, будто это игра. «Давай поиграем, – говорил он. – Прекрасная Изеулт,