они не так безнадёжны? Широкоплечий в ответ на моё движение заслоняет собой товарища, при этом по-прежнему не поднимая оружия.
– Это была собака! – быстрой скороговоркой произносит он.
– Прежде чем говорить со старшим, разве не принято представиться? – мои губы скривились, как будто только что съел целый лимон. Мне всегда неплохо удавалась игра мимикой.
– Э-э-э… Извините… – такое впечатление, что он не мой взгляд увидел, а на стену налетел. – Dobrynya.
– Добрыня? – понятно, это не его настоящее имя, это позывной рейга, который он себе взял. – Рус?
– Вятич, – парень явно не ждал этого вопроса и проговорился, причём сразу это понял и замолчал.
Вот кого, сразу обоих, надо бы отправить на свидание с ту Чонгом! Это он наставник и как раз умеет возиться с новенькими. Но раз они за всё время, прошедшее от инициации, не связались с РИЗВом, то, значит, у них есть на то причины.
Может «упаковать» их сейчас и передать в золотые перчатки Макса Крааса? Два движения, и они выпадут из Излома, затем один звонок. Это просто.
Покалывание мне в ответ.
Да понял я тебя, Чистота! Не лезь под руку!
– Итак, собака… – поднимаю правую бровь.
– Мы пойдём, можно? – подаёт голос худощавый.
Прежде чем резкий ответ срывается с моих губ, Добрыня начинает тараторить, как из пулемёта, при этом проявляется его славянский акцент.
– У Бэнра[3] две маленькие сестры, полгодика всего, а у соседа была собака. Постоянно то лает, то воет! Днём, ночью, утром! Постоянно! Они говорили – без толку. Констеблю жаловались, но хозяин пса собственник, а они съёмщики, – пока из Добрыни выливается этот словесный поток, думаю. Собака, лающая, значит, частный сектор. Отсюда по прямой на расстоянии не более пяти километров всего три или четыре подходящих пригорода. Вряд ли для тренировок они добирались сюда откуда-то совсем издалека. Так что вычислить их личности даже мне, одиночке, и то не составит большого труда, после того, как он СТОЛЬКО наговорил. – Все дёрганые, у тёти Ма…, у тёти нервный тик начался, дети не спят, плачут постоянно… Два месяца уже мучились. А вчера… В общем, ну… Бэнр пса и того… – вялый взмах топора как пояснение вполне ясен.
Не понял. Ржавчина за убийство собаки? Даже не думал, что за подобный поступок может последовать наказание от Излома. Не то чтобы я задумывался об убийстве животных, но как по мне, всё равно чрезмерно.
– Теперь нам можно уйти? – названный Бэнром явно не в восторге от говорливости товарища.
И он боится. Добрыня, кстати, наоборот, вообще не воспринимает меня как угрозу, смотрит, как на любимого персонажа, которого довелось встретить в реальности. А худощавый… С ним сложнее… Чувствует исходящую от меня агрессию, но не понимает, что моё раздражение направлено на Чистоту и воспринимает на свой счёт. При этом трезво оценивает свои шансы и не пытается бежать, а спрашивает разрешение. Не провоцирует. Точно не герой, и это хорошо.
– Можно, – отвечаю ему. – Хотите погибнуть при первом же Прорыве? Вперёд. Не задерживаю…
– Чего это! Да мы! Этих монстров!.. – взрывается тут же,