насколько страшной и разорительной оказалась война! Ну, а не стерпят, так всё равно, деваться им некуда! Что происходит? Нельзя же так с теми людьми, которые и без того столько на своих плечах вынесли! Ужаснейшая несправедливость!» – разволновался вдруг Алексей.
Тем временем машина перевалила через слегка обозначившийся мостик, и синий дорожный знак подсказал название другого населенного пункта – уже в Литве – посёлок Кибартай.
И сразу картинка за окном изменилась. Алексей увидел, как вдоль трассы потянулись приятные на вид однотипные домики с ослепительно чистыми стеклами, единым вдоль улицы декоративным заборчиком, фруктовыми садиками и едва заметными аккуратными тепличками на заднем плане.
От тротуаров широченной улицы, с двух сторон окаймившей спешащее дальше шоссе, снег отброшен и выровнен красивыми валками. Над крышами кучерявятся белые дымы. Возле яркого одноэтажного магазинчика расчищена от снега большая площадка для автомобилей. Через огромные окна заметно кипение жизни. В сравнении с увиденным пятью минутами ранее, Алексею эта чужая жизнь представилась очень даже привлекательной. Здесь, пожалуй, каждый согласился бы пожить…
«Как же так? – удивился он. – Единая страна! Единый, как будто, народ, на великие дела способный, а жизнь настолько разная, что глаз режет! Почему так? Если бы то гиблое Чернышевское по-хорошему восстановить, да о жителях подумать так, чтобы не каждый из них в одиночку лопатой махал, наводя вокруг себя порядок, то, глядишь, ещё лучше получилось бы, нежели теперь у литовцев! Выходит, немцы могли организовать свою жизнь как люди! И литовцы могут! Так почему русские всегда как скоты жили? Как скоты и теперь живут, если их убогие населенные пункты не относятся к паре тех козырных городов, которые за счет всей страны лелеются и ублажаются. Которые существуют для показухи и помпезных парадов! И в которых жители убеждены, будто они такие хорошие-расхорошие, что более прочих граждан нашей страны заслужили нормальную жизнь!»
Наконец, и Кибартай остался позади, но Алексей никак не мог избавиться от каверзной мыслишки, ранее его не беспокоившей:
«Почему я словно в другую страну заброшен, хотя не выезжал из своей? Почему одним людям в ней достаётся всё, а другим – остальное? То есть, ни шиша! Где в моей огромной стране я смогу увидеть крохотный населенный пунктик, который по благоустройству похож на приличный западный городок? Чтобы дома были красивые, чтобы планировка улиц не абы как! Чтобы тротуары, велосипедные дорожки, а не грязь непроходимая! Чтобы всё завершено, всё отточено, огорожено, подключено, покрашено! Тот же Эйдткунен с его пятью тысячами немцев именно таким и был когда-то! Или скажете мне, будто в нём жили чумные миллионеры, не знавшие недостатка в финансах? Или в том посёлке счастливо проживала любимая дочь кайзера Вильгельма? Так каким же могучим производителем тот кайзер оказался, если его дочерей хватило на все крохотные городишки Германии, которые также прекрасно отстроены!