и чуть поднять факел, как он был бы обнаружен. А Чайка этого совсем не хотел. Он, конечно, мог бы напасть первым и уложить обоих, хоть и голыми руками. Сил хватит. Но внутри наверняка были еще легионеры. Начнется погоня, и тогда он не доберется до дома Сандракиса. Но, к счастью, легионеры решили все проверить вдвоем и двинулись в сторону торгового порта, освещая дрогу факелом. А Чайка, едва они отдалились на пятьдесят шагов, перебежал улицу, оказавшись в тени каменного дома, хозяева которого видели десятый сон. Он уже собирался исчезнуть в темноте боковой улочки, терявшейся в городских кварталах, как вдруг справа, со стороны главного входа в торговую гавань, послышался тяжелый топот сотен подкованных сандалий. И Чайка, повинуясь инстинкту, задержался. Его все равно было не видно.
В порт ворвалась целая манипула легионеров с факелами. На пирсе стало светло как днем. Удивленные Марк и Эмилий остановились, глядя на прибывшее подкрепление в ожидании объяснений от командиров. Но Федору все стало ясно и без них. «Сейчас они прочешут пирсы и скоро поймут, чьего корабля не хватает, – размышлял он как-то отстраненно, словно речь шла не о нем, – а когда поймут, бросятся к дому Сандракиса. Надо торопиться. Ой, как надо».
И он исчез в темноте ночного города. Минут двадцать он бежал, босой по камням, изредка сливаясь со стенами, когда слышал топот ног пробегавших стороной римлян. Но, к счастью, ни один патруль не вырос у него на пути неожиданно, иначе было бы не обойтись без расспросов. А в этот час, да еще после случившегося пожара, зарево которого было видно даже здесь, римляне не поверят ни одному объяснению. Тем более мужика в мокрой тунике, волосы на голове которого разительно отличались по цвету от бороды, – во время заплыва Чайка потерял отклеившийся парик.
В конце концов Федор добрался до нужного дома. На улице было спокойно. Чайка толкнул калитку – она была заперта. Тогда он по привычке перемахнул через забор и подобрался к двери.
– Стой, где стоишь, – раздался приглушенный шепот по-финикийски из окна на втором этаже, когда Чайка безуспешно толкнул и эту дверь, – иначе я пущу тебе навстречу стрелу и навсегда отучу воровать.
– Летис, это я, – крикнул в ответ Федор, – лука у тебя нет, я знаю. А багром промахнешься. Кроме того, местные воры говорят по-латыни и по-гречески. Открывай, у нас мало времени.
– Удалось? – бросился к нему Летис, едва его друг и командир поднялся по лестнице наверх.
– Удалось, – ответил Федор, залпом выпивая кувшин с водой, стоявший на столе, – такой пожар полыхает, что уже отсюда видно. Надо бежать, немедленно. Отвязывай купца.
Отдышавшись, Федор поставил кувшин на стол и кивнул в сторону Сандракиса, уже вторую ночь проводившего привязанным к столбу.
– Где Терис? – вновь спросил здоровяк, разматывая веревку.
– Погиб, – ответил командир двадцатой хилиархии, – его убили стрелой прямо в сердце. Дело было не из легких, но он держался молодцом. И погиб как герой за Карфаген. Жаль парня.
Летис засопел