серый костюм в полоску – на тройку от Версаче, цековский «членовоз» – на «Мерседес-600», а закаленные как сталь коммунистические убеждения – на буржуазное загнивание с вышколенными лакеями и поварами, с конюшнями породистых лошадей, с шикарными яхтами и с закрытыми от посторонних глаз клубами для особо избранных, в которых за чашкой кофе или за бокалом шампанского решаются порой судьбы целых народов.
В Швейцарии Виктор Коробов обосновался в одном из пригородов Цюриха. Устроившись в шикарном строении, возведенном в стиле раннего Ренессанса, и заявив Ольге, что той надо думать о карьере, а не о пеленках, затребовал к себе полуторагодовалую внучку.
Время после путча ГКЧП было бурное, шальное. Бушевали на улицах и площадях митинговые страсти, взлетали и падали кумиры ошалевших от свободы толп, в воздухе носился призрак гражданской войны. Хотелось везде успеть, быть в эпицентре событий, а дочь сковывала свободу действий Ольги. И она с легкостью согласилась отдать Нику отцу, несмотря на слезы и протесты своей матери.
Коробов поместил внучку в один из самых престижных пансионов и далее мало интересовался воспитанием ребенка. На просьбы Ольги и ее матери прислать Нику на каникулы в Москву он неизменно отвечал отказом и не разрешал Ольге часто навещать дочь в Швейцарии. Отдавая Нику отцу, Ольга знала, что тот ничего не делает без пользы для себя, но смысл его поступка дошел до нее много позже – с помощью Ники в сделках с оружием держать строптивую дочь на коротком поводке.
Отношения между папашей Коробовым и его дочерью никогда не отличались особой теплотой, но черная кошка между ними пробежала, когда отец развелся с оставшейся в Москве без средств к существованию женой, матерью Ольги, и скоропалительно женился в Цюрихе на молоденькой секретарше из разорившейся вдрызг германской ветви остзейских баронов Унгерн фон Штернберг. На пятьдесят пятом году его жизни пухленькая немочка-баронесса одарила его наследником, нареченным Карлом в честь какого-то ее воинственного далекого предка.
«Интересно, в какую веру окрестишь, папашка, своего долго жданного наследника? – размышляла Ольга. – В лютеранскую, как у твоей немочки, или в нашу – православную?.. Впрочем, твоя вера, милый папочка, – доллары, фунты, марки… Ни богу свечка твоя вера, ни черту кочерга», – зло усмехнулась она.
На крестины пятилетнего потомка косопузых рязанских мужиков-лапотников и надменных прусских баронов папаша Коробов пригласил из России еще десятка два «новых русских», повязанных с ним узами более крепкими, чем толстые корабельные канаты. И не в тайном масонстве тут было дело.
Ольга отлично знала, что холеные господа, развалившиеся в креслах салона первого класса, именно ее отцу и тем, кто стоит рядом с ним, обязаны их нынешними финансово-промышленными пирамидами, группами, компаниями и концернами. Их сумасшедшими счетами в банках Европы и Америки. Их безвкусными, роскошно обставленными виллами и дворцами, разбросанными по нищим подмосковным весям.
Сидя безвылазно