мозга, – свой первый бейсбольный матч, первое свидание, окончание колледжа и так далее. После травмы в их памяти не откладывается ничего. Они снова и снова перечитывают старую газету или детективный роман, каждый раз наслаждаясь сюжетом и неожиданной развязкой. Я могу рассказывать им одну и ту же шутку полдюжины раз, и каждый раз, стоит мне подойти к концовке, они смеются от души (кстати, мои аспиранты тоже так делают).
Эти больные говорят нам нечто очень важное – что крошечный отдел мозга, гиппокамп, абсолютно необходим для фиксации новых следов памяти (хотя фактические следы памяти в гиппокампе не хранятся). Кроме того, их амнезия наглядно иллюстрирует мощь модульного подхода и помогает существенно сузить область исследования: если вы хотите понять память, посмотрите на гиппокамп. И все же, как мы увидим далее, изучение одного гиппокампа никогда не объяснит всех аспектов памяти. Чтобы разобраться, как воспоминания извлекаются по нашему желанию, редактируются, подавляются (иногда даже подвергаются цензуре!), нужно установить, как гиппокамп взаимодействует с другими участками мозга, такими как лобные доли, лимбическая система (которая отвечает за эмоции) и структуры в мозговом стволе (которые позволяют выборочно обращать внимание на конкретные воспоминания).
Роль гиппокампа в формировании воспоминаний четко установлена, но существуют ли участки мозга, которые специализируются на более «продвинутых» способностях – например, «арифметическом мышлении», свойственном исключительно человеку? Недавно я познакомился с одним джентльменом, Биллом Маршаллом, неделей ранее перенесшим инсульт. Веселый и беззаботный, он находился на пути к выздоровлению и охотно согласился обсудить со мной свою жизнь и здоровье. Когда я попросил его рассказать о семье, он назвал имена всех своих детей, перечислил их профессии и подробно рассказал о внуках. Говорил он грамотно и бегло – большая редкость у больных сразу после инсульта.
– Кем вы работали? – спросил я Билла.
– Раньше я был пилотом ВВС, – ответил он.
– На каком самолете вы летали?
Билл назвал модель и добавил:
– В то время это была самая быстрая штуковина на планете.
Затем он рассказал, как быстро летал самолет, и сообщил, что его построили еще до изобретения реактивных двигателей.
В какой-то момент я сказал:
– Билл, вы можете вычесть семь из ста? Чему равно сто минус семь?
– О. Сто минус семь?
– Да.
– Х-м-м, сто минус семь… – протянул Билл.
– Да, сто минус семь.
– Вы хотите, чтобы я вычел семь из ста? Сто минус семь, да?
– Да.
– Девяносто шесть?
– Нет.
– О.
– Давайте попробуем другой пример. Чему равно семнадцать минус три?
– Семнадцать минус три? Знаете, я не очень хорош в математике, – пробормотал Билл.
– Скажите, – не унимался я, – это число будет меньше или больше семнадцати?
– Конечно, меньше, – просиял он.
– Отлично. Так сколько будет семнадцать минус три?
– Двенадцать? – наконец предположил Билл.
У