об этих с тобой наших долгах обменяемся, чтоб все честь по чести было, без обмана.
– А ты как же с ним-то? – недоумевал купчина.
– А это уж моя печаль, – более сухо и резко отвечал князь, давая понять, что сюда лезть его собеседнику не стоит и допытываться о том, как именно он рассчитается со своим боярином, ему ни к чему.
Торговый гость вновь задумывался.
Что-то было не так в этой темной и непонятной истории. Что-то его смущало в предлагаемом обмене.
Но затем он вспоминал, что гривны, которые ему был должен за товары князь, он мысленно уже давно списал в убыток, а тут вдруг появлялась возможность получить их, и не просто сполна, да еще и с прибытком…
– Согласный я, – отчаянно махал рукой он. – Но чтоб из рук в руки грамотки друг дружке отдать, а не так, что я тебе ныне, а ты мне опосля, – предупреждал на всякий случай князя, по-прежнему опасаясь какого-то таинственного и пока невидимого подвоха.
– А то как же, – не возражал князь, и уже спустя несколько часов они выкладывали на стол уговорные грамотки.
Без обмана.
А еще через полчаса купец, донельзя довольный таким выгодным обменом, Константином и вообще жизнью, весело улыбаясь и прихлебывая хмельной медок из кубка, заливался соловьем, рассказывая внимательно слушавшему его князю о различных тонкостях торговли.
Константин старательно запоминал, попутно задавая уйму вопросов.
Они были разнообразными – о покупательных возможностях населения, и не только в различных русских княжествах, но и в иных странах, о том, какие расходы в пути и сколько приходится выкладывать на многочисленных «таможенных постах» налогов.
Обо всем этом купец говорил не таясь. Даже о том, какой прибыток может получить купец от своих товаров, и то рассказывал, но тут, правда, с одной оговоркой – про собственный он молчал.
Да это и понятно. Оттого, что ты выдашь чужие тайны, тебе не будет ни холодно ни горячо, зато раскроешь свои – князь и припомнить может.
Вот почему торговец оружием про цены на брони да мечи все больше помалкивал. Зато охотно отвечал, сколько получится прибытка у торгового гостя, если он, к примеру, купит зерно у булгар в сентябре, а продаст его в Новгороде ближе к весне.
Хотя и тут доход разный. Смотря какой год, или, скажем, ежели князь не убоится и сам пошлет своих людишек торговать мехами в заморские страны, но опять же смотря в какие – вниз по Днепру, в жарких государствах им одна цена, а в немецких городах – совсем иная.
Спохватывался он лишь на выходе из княжеского терема, уже поздним вечером, озадаченно почесывая затылок и размышляя, чего это он так разболтался.
Однако тут же придя к выводу, что никаких собственных секретов он все равно не выдал, успокаивался, щупал лежащую за пазухой собственную долговую грамотку, полученную от князя, и, довольный, шел спать.
Константин же не скупился.
Своим, русским, а особенно рязанским, не говоря уж про местных ожских, он мог за собственный долг из четырех десятков гривен уплатить пятидесятигривенной житобудовской распиской.
И