как о некоей аксиоме, вовсе не требующей каких-либо доказательств. И вот сейчас они невольно все же задумались над сложившейся ситуацией. Им казалось, будто у них почву вырывают из-под ног. Их устоявшийся, привычный мир пошатнулся. «Да что за бред? Это невозможно! Но…А если он и в правду невиноват? Что же тогда? Кто они тогда? Что же они натворили? Нет. Этого просто быть не может. Нет. Нет…»– проносилось одно и то же у всех в головах. Шарифов заметил смятение остальных.
– Ты говорил о каком-то неопровержимом доказательстве его невиновности.
– Ах да, конечно. – Наигранное удивление на лице Себастьяна было крайне странным. – Тут все просто. Он не является убийцей, потому что реальный убийца стоит перед вами. И вы мило беседуете с ним уже невесть сколько времени.
Все взгляды тут же устремились на белобрысого. Такого никто не ждал, да и не вязалась его внешность худощавого интеллигента со всеми этими зверствами. Но ведь он признался! Только что!
– Если вы не верите, то можете спросить любую мелкую подробность про любую из жертв или, если хотите, могу рассказать в красках про любое убийство.
Зависло напряженное молчание. Никто не мог понять, этот парень шутит так или что? «Он убийца? Да нет. Убийца же там лежит еле живой. Но какой смысл ему врать? А какой смысл тогда вовсе признаваться? Что, вообще, происходит?»
– Как выглядела твоя первая жертва? – неожиданно раздалось позади парней. Это была Оливия. Она отказывалась верить, что этот белобрысый парень и есть убийца. «Он просто хочет выгородить своего приятеля. Какая глупость пособничать насильнику»
– Ты про Лилит?– Себ искусно сделал вид, будто задумался.
Услышав это имя, Оливия резко изменилась в лице. В последнее время никто не произносил ее имя. Если она и натыкалась на это имя, то только в новостях и официальных документах. Все боялись задеть ее лишний раз, не хотели бередить старую рану, не хотели напоминать о ней. Все вдруг решили, что лучше про нее забыть. Так будто ее и не существовало никогда. Но она была! Она жила! Смеялась, плакала, ошибалась, чувствовала боль, надеялась, строила планы на будущее, ужасно готовила, порой вредничала, гуляла с их пуделем Пикли, мечтала стать актрисой и любила. Любила так, как, вероятно, могла любить только она. Она любила всех и вся. И мир, в котором жила, и людей вокруг, и животных. Всегда отдавая себя без остатка. И пусть ее порой обманывали, обижали, оскорбляли, она все равно любила. Она часто повторяла: «Лучше я сто раз ошпарюсь, чем вечно буду носить тяжеленный скафандр, защищаясь от мира. Этот мир таков, какой он есть, и в нем есть место как доброте, так и злу, но именно поэтому мир прекрасен. Я не хочу от него прятаться, даже если он сделает мне больно». Оливия всегда считала это откровенным бредом. «Посмотри, что с тобой сделал этот «прекрасный» мир! Какая же ты все-таки глупая и наивная… была»
Погруженная в свои размышления, Оливия не ответила на вопрос белобрысого и даже пропустила некоторые его слова мимо ушей. Но Себастьян все равно продолжал