в Азербайджане. И две большие победы даны были бывшим подручным печенегов над Багдадским халифатом, почти всем, и горами восточной Романии. Значит, есть что-то искорное в народе перед Богом, и то, что повело турок в горы, несмотря на то, что они кочевники, и побеждать стратегов-профессионалов в горах, и жить там вместо равнин Месопотамии – значит провидению нужно было греческий грех унять. Коварство греческое, непревзойденное во всей Европе, должно было иметь наказание, после того-то, как мужья-императоры просыпались похороненными в гробах и сыны не могли выпросить у матерей невыкалывание глаз, хотя и виноваты-то были, что взрослели и начинали властвовать как мужи. Греческий вид греха грозил миру оформиться в ведущий европейский, как все в Романии, в Византии было европейски ведущее. Оный был особенно сильнощипательно-дурнопротяжный, когда слабые, не имеющие воинских сил, может быть, апеллируя этим перед всеми, устраивают в доме имеющего силу разгром и убийства родных, матери и, будучи им прощенные, имеют это как доказательство собственной правоты и вины того; на это все у диких турок и выработалось, может быть, срезать этому голову, чтобы при наличии пространства между головой и туловищем наверняка знать, что больше того не повторится, что эта голова с телом вытворяли. И Турция полностью захватила Грецию, чтобы загнать это чисто подсознательно в прежние греческие границы древних времен и чтобы не вылазило оно до самых поздних времен из под ига. Нет, конечно же, положительная роль миру Греции дала большую, на целое тысячелетие переняла такую опасную империю Орла, где зло латинское, кстати, тем же словом людинское, выкристаллизовывалось, так что с брезгливостью счищала с себя последнюю накипь добродетели, это когда император брал меч в руки и шел убивать младенцев, а то говорил вдруг: «вырастут хорошие люди». Хотя, правда, был император тот еврей или семит, в том кошмаре человекоубиения на сцене гладиаторской арены или за кулисами не разберешь, кто в толпе попадался быть выбранным на императорство. Греция, как женщина, не любя открытых действий и зла такого же, его подавила и тем была умница, если бы не слабости женские, когда если выгодно было сдать врагу часть империи для сиюминутного удовлетворения потребностей, то турки запускались в крепости, и также с флотом: что-то внутри кораблей было непреходяще ценно, и они были повытасканы на берег и распотрошены перед приплытием крестоносцев. Греция – страна женского плана (в смысле ума), после первой мировой, когда Греция хитро присоединилась к тем, кто побеждал, и Турция была разбита и оккупирована на Константинополь, взять его не смогла, так как добивалась не силой, но правами, получив даже Измир-Смирну, но была без разговоров выбита. Тем даже лучше: после ее античности и средневековья ей больше нечего было добиваться, а все ушедшее из явного ее же внутренне и найдет материализацию, возможно, на новой планете под
