неестественно перекошен. Родители и двое сыновей застыли, пытаясь понять, что происходит.
– Эд? – спросил взволнованный отец возникшего внезапно соседа, который иногда к нему захаживал на ужин с беременной женой. Сейчас же он выглядел так, будто только что выбрался из могилы. Или угодил в мясорубку.
Спайк только успел подумать, что лучше к этому Эду не подходить. Он чем-то болен, бешенством или ещё чем-то. Как в этот момент странный сосед рванул как пуля к ним – дикое, размахивающее руками пугало на фоне тёмного неба с точками блестящих звёзд. Лицо Эда превратилось в жуткую гримасу, маску безумца, заражённого бубонной чумой – чумой, которая уже пустила свои корни по всей коже, включая лицо.
Спайк схватил бутылку в ладонь, крутанул её на 360 градусов в руке и….
В тот вечер он едва ли смог уснуть. Когда в комнату вошёл отец и присел у кровати, как это часто он делал в детстве, Спайк лишь лихорадочно промолвил одно:
– Пап… я видел во сне, как мы все умерли.
В тот день и правда умер кое-кто.
Это был сосед родителей, парень по имени Эд. Спайк разбил ему череп и тот навзничь рухнул на подстриженный газон. Лицо его застыло навсегда в гримасе ужаса.
Так Спайк и его семья встретили первого обратившегося.
Никто не знал тогда, что мир уже сдвинулся и начал катиться по наклонной.
В спокойное русло живущих семей начали приходить обезумевшие твари.
Спайк направился к машине, озираясь, пытаясь не пропустить любое движение в ближайшем переулке. Движение означало угрозу, и он не был уверен, что справится так легко, как с этой обратившейся в женском теле.
А если из темноты возникнут пара-тройка ходячих трупов?
Спайк периодически забывал, что он измазан мертвечиной. Сейчас он вновь себя одёрнул. Может поэтому та женщина, которой он засадил молоток в головёшку, даже не отреагировала на его присутствие?
Он думал о том, что тех мёртвых, кого он встречал, можно было разделить на несколько видов. Точнее, все, кого парень встретил, выглядели одинаково уродливо. Но одни были, будто подуставший путник, двигались медленно, едва волоча ноги, другие, будто выпили ящик энергетиков, неслись как обезумевшая курица, которой отсекли секунду назад голову.
Спайк открыл багажник, готовясь к любому исходу. Но, то, что он увидел его поразило до глубины души. Маленький мальчик, лет пяти-шести, может совсем немного старше, лежал в обнимку с запаской. Одну руку он засунул в рот, вернее большой палец руки, как это делает младенец, когда его соску отбирают и он не находит ей замены. Второй конечностью он обнимал резину на протекторе. Два чёрных глаза уставились на Спайка. Удивительно, но ребёнок даже не шелохнулся! Будто боялся, что, едва двинувшись, он выдаст себя.
– Эй, малыш! – взволнованно сказал Спайк, глядя по сторонам. Сердце его бешено стучало в груди отбойным молотком.
Наверное, Спайк