короба Эли к Горе, а ведуньи подошли к повозке, в которую первый встал Катей, и он натянул вожжи, что бы кони стояли на месте. Элисия и Лия шагнули с земли и встали в колесницу, возница послал лошадей сначала шагом, а потом перешел на легкую рысь. Элла с восторгом предавалась незнакомым ощущениям – легкой тряске, небольшим подпрыгиваниям колесницы, когда колеса попадали на валуны, она осматривала картину острова, он был много красивее Алатыря, здесь росли деревья, которых она тоже не видела, только в виде дров дома. Ей здесь конечно нравилось, но было тревожно и незнакомо, и сейчас она собиралась посетить и брата, и это также пугало. Что с ним? Как все произошло и сможет ли она ему помочь? От этих мыслей она с трудом дышала, и чувствовала, что начинают трястись ее руки. Наконец, они приехали, Катей высадил Лию, и к ним подошли дружинники.
– Гнур и Пал, проводите Лию в покои, и следите, что бы отроки отнесли туда и скарб ведуний.
– Катей, – сказала Эля дрожащим голосом, – сейчас я возьму берестяной короб, и отвези меня к Уллю.
– Да, конечно, – ответил он, стараясь не смотреть в ее глаза. Неприятно смотреть на чужую боль. Он осторожно послал коней вперед, и упряжка не спеша понесла их к сторожке, где за загородкой содержали Улля. Вскоре они приехали, девушка поспешно соскочила с колесницы, стараясь через силу не бежать, а идти неспешным, внушительным шагом, сделав три шага вернулась к колеснице и забрала короб, поддерживая его двумя руками. Стражники увидели Катея, и поняли, кого он привез, поздоровались с гостей, и не теряя ни секунды, пустили ее в дом. Эля почти вбежала по лестнице, зайдя в подклет, сложенный из валунов. Она прошла по скрипящему полу, сложенному из половинок бревен, помещение освещалось несколькими лучинами и парой масляных ламп с зеркалами из бронзы. Дружинник открыл перед ней дверь, и она вошла в помещение, освещенное светильниками, но они стояли за толстенной деревянной решеткой, которую бы и силач не сломал. Эля увидела брата, сидящем на лежанке лицом к стене, она увидела, что он сильно вырос, но волос не стриг, но сейчас его рыжеватые кудри были спутаны и неухожены, а девушка вспоминала, как она расчесывала их частым гребнем. Элисия не стала сразу же приступать к обряду, лишь оставила на поставце несколько незажженных светильников на завтра, ей нужно отдохнуть, она ведь два дня не спала. Пряхи учили, что такие обряды может не всякий человек, и тем более не усталый. Главное, что он жив, и она успела к нему на помощь. Элисия развернулась, и взяв с собой короб, вышла так, что и дверь не скрипнула. У дома стояли стражники, и с ними Катей беседовал, и как только дверь открылась, тут же подбежал к девушке.
– Ну как, получилось все? – по-детски непосредственно спросил воин.
– Утро вечера мудренее. С утра, как петухи пропоют, сюда меня отвезешь, готова я буду. Только я одна, и никто больше. Понял ли, свет Катей?
– Как не понять, – сказал воин, а подумал, дело то колдовское,