есть бывшие гангстера, бывшие военные из боевых подразделений… Всякой твари по паре, некоторые попадаются и с высшим образованием, вроде нашего Карла, который у нас юрист на все руки, старший юрист, со степенью магистра, и вашего покорного слуги, который увы, всего лишь бакалавр гражданского права… Но я не купил это гордое звание, а честно вымучил вечерними лекциями и бессонными кухонными посиделками за конспектами и учебниками… А у остальных-то, как правило, и этого нет. Дипломированных юристов – самый минимум, плюс парочка выпускников технических университетов. Народ у нас больше полагается на силу, на опыт, на звериную хитрость, на связи, на сложившуюся репутацию… Образование у нас в фирме скорее уважается, нежели ценится. Мне за мою бакалаврину хоть бы сотню прибавили – да куда там…
Если бы не Шонна, мне бы на корпоративных вечеринках было бы вполне терпимо: там выпил, тем закусил, с той перемигнулся, с этими байки потравил, – вот и вечер прошел не напрасно, на хорошо и отлично. Шонна держится несколько чопорно, безумно раздражая более зрелых и бесформенных жен наших сотрудников. Мне это тоже в Шонне весьма нравится, не хуже флирта и анекдотов, но – через полтора-два часа, вскорости после окончания здравниц и тронных речей, в самый разгар веселья, мы с нею уходим. И жалко становится: ждешь-пождешь праздника, а вот он уже и закончился. И понятно, что дальше там будет пьяно и не менее тупо, однако все равно грустно уходить, оставляя за спиной крики, смехи, звон бокалов и музыку…
А дома нас будет ждать моя матушка, которую я очень люблю. Жалко, что они с Шонной не могут найти общего языка. Я бы не возражал, чтобы кроме холодного уважения, они испытывали друг к другу приязнь, чтобы им было тепло в общении, как мне тепло в компании с любой из них. Но только не когда они вместе.
Да, тут иной раз приходится быть плохишом. Как только я чую, что холодная война между моими любимыми женщинами начинает набирать градус, я становлюсь резким и почти грубым. Сходу могу заткнуть и маму и Шонну, за мной не залеживается. И они четко понимают, что я не шучу, что меня на слезы или на игнор не возьмешь и бойкотом не испугаешь… И вот ведь смех: совместное недовольство мною – это единственное, что может их на короткий миг примирить и объединить. Они начинают терзать меня, бедолагу, вонзать в меня клыки и когти… К счастью, мне это нипочем: зыркну, рыкну, зуб оскалю – смирились. А как разошлись в стороны, по домам, – то и на меня уже совсем-совсем не сердятся.
Вот и сегодня так вышло: после вечерины – легонький серпентарий, на тему позднего детского укладывания в неправильно подготовленные кроватки (позднее укладывание – вечный мамин просчет, кроватки – вечное неумение Шонны), потом дружные синхронные наскоки на зловредного и тупого маминого «Ричарда» и Шонниного «Рика», потом фальшивые прощальные поцелуи…
А потом уже настоящие и горячие, наши с Шонной. И непременный мамин звонок, который я всегда с нетерпением жду, но который раздается в самое невовремя… Гм… И мама – тоже уже прежняя мама, которую если и можно в чем-либо обвинить, то